Деанна Рэйборн - Зловещее проклятье

— Я слышала, что леди Тивертон скончалась несколько лет назад, — сказала я, закатывая мои манжеты, когда пот начал выступать жемчужными каплями на лбу. Леди Велли была не из тех, кого можно оскорбить видом голого запястья.

— Люси никогда не дожила бы до старости, — сказала она, качая головой. — Туберкулез. У всех Уордов слабые легкие. Завораживающая внешность, с большими темными глазами и очень бледной кожей. Они кажутся феями, пока вы не услышите их хрипы и хаки, как у шахтеров, — добавила она с содроганием. — Я дебютировала с бабушкой Люси. Ее так сильно знобило, мне пришлось одолжить ей свой плащ на лебяжьем пуху во время презентации ко двору, чтобы ее зубы не стучали как кастаньеты.

У нее был отсутствующий взгляд, и я только открыла рот, чтобы заговорить, когда она подчеркнула, ее манера была оживленной. — Нет, Уорды никогда не доживают до старости, но Люси прожила дольше, чем большинство. Вы знаете, я была ее крестной матерью.

— Неужели?

Она взмахнула рукой. — Я была крестной матерью у половины Англии, дитя. Все знали, что герцог Веллингтон был моим крестным отцом, и, если они не могли заставить его спонсировать их ребенка, они просили меня. Они думали, что блеск Уэллсли может немного поистереться. Слава богу, англиканская церковь не требует большой религиозности. Я не думаю, что могла бы на самом деле учить их об Иисусе или слушать, как они сюсюкают катехизис. Нет, я посылала апостольскую ложку каждому, и на этом все заканчивалось. Но Люси была живой натурой, несмотря на все ее недуги. Она посылала мне письма из Египта, длинные, болтливые, полные интересных деталей. Она посетила меня один или два раза, когда вернулась в Англию. Она всегда надеялась, что окрепнет и сможет противостоять климату, но неизменно туманы и сырость возвращали ее обратно в Египет. Она была очень счастлива с Лестером, ей нравились его вспышки ярости и скрежет зубов. Жаль, что они не были вместе подольше. Она оставила дочку, если я правильно помню. Единственное потомство Лестера, некрасивая девочка по имени Фигги.

— Фигги? Никто не называет ребенка Фигги, — запротестовал я. — Это неприлично.

— Она — Ифигения, — объяснила леди Велли, — но имя было слишком громоздким для крошки, поэтому вместо этого ее звали Фигги. Я должна была подумать, что Чернослив подойдет ей лучше. Рот у этой девчонки как кислое яблоко. Однако я не видела ее несколько лет. Она могла бы похорошеть. — Но лицо леди Велли выражало сомнение. Как и мистер Дарси, если она теряла доброе мнение о ком-то, она теряла его навсегда.

— Сколько лет сейчас Фигги?

Она снова пожала плечами. — Тринадцать? Пятнадцать? Это только предположение. Я не выезжаю в эти дни так активно, как раньше.

Я посмотрела на яркие глаза-бусинки и попыталась не рассмеяться. Леди Велли могла произвести впечатление немощной, пожилой женщине, когда ей хотелось, но, по правде говоря, она была более энергичной, чем люди в пять раз моложе.

— Что вы можете сказать о теперешней леди Тивертон? — поинтересовалась я.

Ее тонкие брови приподнялись. — В некотором смысле это misalliance. Вызвало сплетни в определенных кругах, когда Лестер женился на ней.

— Есть что-то неугодное в леди?

— Ничего подобного, — резко сказала леди Велли. — Она респектабельная и добродетельная жена, мужчина не может желать лучшую. Она кроме того англо-египтянка.

— В самом деле?

Леди Велли кивнула. — Британский отец — шотландский торговец, если память не изменяет. Я не могу вспомнить много о семье ее матери, за исключением того, что они были родом из Египта. Такие браки всегда сложны, особенно в отношении детей. Они не рыба и не мясо, одна нога на суше, другая в море. — Ее метафоры были ужасно смешаны, но я поняла их значение.

— Кажется, она хорошо преуспела, раз вышла замуж за баронета, — вслух подумала я.

— О, да. Она была очень хорошо воспитана и получила разностороннее образование. Шотландцы обычно надежны в таких вещах. Когда ее родители умерли, она была вынуждена найти благопристойную должность и стала своего рода секретарем-компаньонкой первой леди Тивертон. Очень преданно ухаживала за Люси на последнем этапе ее болезни. Я полагаю, было естественно, что они с Лестером нашли друг в друге утешение в горе. Она оставалась на некоторое время его личным секретарем. Не хотела принимать его предложение о браке, что, думаю, хорошо о ней говорит, но в конце концов смягчилась и оказалась ему хорошей женой. Она хорошо знает египтологию, говорит на местных языках. И мне сказали, что она никогда не переставала носить траур по женщине, место которой сейчас занимает.