Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Почему невозможно? – воскликнул Чайковский, оглянувшись, отчего резко вильнул рулём и с трудом выровнял машину.

– Не надо за меня переживать, товарищ Чайковский, – усмехнулся Яковлев. – Смотрите на дорогу. А я найду решение.

– А я вам сейчас его подскажу! – упрямо заявил Чайковский. – Все мы, кто с вами, докажем! Все – люди Чудинова и Гузакова, и австрияк, и товарищ Гончарюк, и я лично. Мало будет наших слов? Будь вы и вправду тайный перебежчик, разве можно обмануть столько людей, боевых товарищей и друзей! Не бывает такого в жизни.

– В жизни бывает всё, – веско произнёс Яковлев. – Допустим, моя прогулка к Романовым будет прощена. Всё равно, сомнения останутся. И когда-нибудь мне всё припомнят.

– Это когда ещё! – протянул матрос. – Победим белых, значит, все мы победители. А проиграем – всем один ответ.

– Мои личные хлопоты – ерунда, не самое важное. Есть обстоятельство посерьёзнее. Я о Евдокии Фёдоровне. Для неё в одночасье всё осложнилось больше, чем для меня.

– Однако же, товарищ комиссар, я так понимаю, что Евдокия Федоровна все ж таки наш военспец, сотрудник чека, – не согласился матрос.

– Забыли, какая у неё специальность? Прямо скажем, не самая нужная сейчас и доверия не внушающая. Спецы нужны нам сейчас другие – грамотные и опытные офицеры, командиры, а не шпионы царского генштаба. Появись она сейчас в Москве, на кого опереться? Кто за неё поручится? Кто защитит от подозрений? Только Яковлев мог бы поручиться, но моему поручительству сегодня грош цена. От меня сейчас, как круги по воде, исходит лишь опасность для всех, кто рядом со мной.

– Слишком круто вы приводите к ветру, – покачал головой матрос Гончарюк.

– А как иначе? Кроме того, вы, наверное, заметили, что Евдокия Федоровна ещё и… в определённом положении.

– Да, – заулыбался матрос. – Уже заметно.

– Рожать ей в Москве и вообще в России нельзя.

– А здесь? Или в Сибири?

– Рано или поздно найдётся повсюду кто-нибудь, кто её опознает и выдаст. Или белым выдаст, или красным. Для одних она агент большевиков и сотрудница ЧК. Для других классово чуждая, столбовая дворянка и царская шпионка. Пусть уж лучше в Швейцарии рожает. Так она сама решила.

– Это она правильно решила, – уверенно заявил матрос Гончарюк. – Осталось купить билет в нужный поезд.

– Лучше пароходом. И не через западную границу. Отсюда до Владивостока не ближе, чем до Питера, но добираться гораздо проще. И я сумею её доставить до Владивостока, а, может, и до Харбина. А там… посмотрим! Так что, дорогой мой друг и верный соратник, скорее всего, уже сегодня мы с вами попрощаемся. Я – на восток, вы – на запад давить «жовто-блакитных» сепаратистов.

– Нет, – заявил матрос. – Так просто вы от меня не отделаетесь, товарищ комиссар. Вот определим нашу даму, тогда и решим. Я тоже не могу бросить вас и… её. Сердце за неё болеть будет. Очень уж она… славная.

Вместо ответа Яковлев протянул вперёд руку, и Гончарюк крепко её пожал.

– А что будет с барышней? С Анастасией? – неожиданно спросил Чайковский. – Тоже нельзя так бросить.

– Тут уж не знаю, что сказать.

– И у австрияка ей делать нечего.

– Думаете, ей лучше будет в кабинете Голощёкина или Юровского?

– Зачем вы так, товарищ комиссар… – обидчиво сказал Чайковский. – Несчастная девочка, сирота, искалеченная, с того света выпала… Не всё равно теперь, кто её родители были? Можно в деревню к моим родственникам переправить, деревня Семёновка, под Пермью в двадцати верстах. А там видно будет.

– Так и позаботьтесь, – сказал Яковлев.

Они подъехали к железнодорожному переезду. По обеим сторонам дороги стояли гружёные телеги, ржали лошади, кричали гуси в деревянных клетках, отчаянно орали петухи, а женщины яростно ругались с часовыми у переезда – двумя солдатами и командиром. Обернувшись на подъехавший автомобиль, люди замолчали и расступились: понятно, большое начальство. В таком солидном авто и при охране из матроса и военного водителя простые офицеры не ездят.

Подошёл офицер, сопровождаемый двумя солдатами. Вежливо взял под козырёк:

– Ваши документы, товарищ краском 54.

Офицер не торопясь изучил удостоверение, несколько раз сверил фотографию с лицом Яковлева. И неожиданно положил документ себе в нагрудный карман гимнастёрки.

– Попрошу вас, товарищ Яковлев, выйти из авто, – приказал он. – Люди ваши пусть остаются на своих местах.

И сделал шаг в сторону, открывая солдатам пространство для огневого поражения.