— Поторапливайся.
Он уставился на ее обнаженные плечи и грудь, где еще секунду назад была шаль, и подвинулся так, чтобы она почувствовала, как заводит его.
— Ты действительно хочешь, чтобы я отправился прямо сейчас?
Она совсем отбросила шаль.
— Пока нет.
Когда Оуэн пересекал площадь Святой Елены, его начали терзать сомнения по поводу плана.
Откуда у них вдруг такая уверенность, что отец Люси, сэр Роберт, согласится спрятать Мартина? Поместье Фрейторп Хадден принадлежало ему, а не Филиппе. И даже если сэр Роберт уступит просьбе, то можно ли быть уверенным, что он не выдаст Мартина, как только появятся люди архиепископа? Не посланцы священника, а слуги лорд-канцлера. Сэр Роберт много лет провел на службе у короля. Сможет ли он отказаться от прежней привычки при всех обстоятельствах соблюдать верность королю?
К тому времени, когда Оуэн дошел до крыльца Амброза, он принял решение: предложить Мартину скрыться во Фрейторпе, но не утаивать от него возможного риска.
Оуэн постучал. Выждал немного. Снова постучал. Подождал. Приложил ухо к двери, но ничего не услышал. Впрочем, дверь была массивная. Он нажал плечом, дверь поддалась. Дом был погружен в темноту, хотя в жаровне тлели несколько красных угольков, убедивших Оуэна, что здесь недавно кто-то был и загасил огонь.
Он ощупью нашел масляную лампу, зажег ее от непотухших угольков и поднялся по лестнице. Сундук на чердаке стоял открытый и пустой. Арчер снова спустился вниз, зажег еще несколько свечек. Оказалось, что все более или менее ценное из комнаты исчезло. На полу валялся окровавленный кусок веревки, а у черного хода виднелся кровавый след ступни. Оуэн открыл заднюю дверь и ступил за порог, где занимался жемчужно-серый рассвет. Ни души. В нескольких шагах от двери земля была запятнана кровью. Рядом лежали окровавленные тряпки.
Оуэн не знал, что подумать. Неужели снова открылась рана Мартина, раз натекло столько крови? Или кто-то вчера вечером ворвался и напал на Мартина и Амброза? Но кто? Из поместья Скорби удалось удрать только одному привратнику — если слуги не отпустили Джека и Таннера. Оуэн не мог придумать ни одной причины, по которой слуги могли бы развязать пленников, поверив, что те не причинят им зла.
А может быть, Мартин и Амброз специально разлили здесь столько крови, чтобы сбить его с толку? Что, если Люси на самом деле пришла сюда ночью и предупредила Уэрдира? Нет. Тогда сегодня утром она не стала бы предлагать свой план, если накануне успела его осуществить. Это было для нее несвойственно.
Убедившись, что в доме не осталось ни одной личной вещи Мартина и Амброза, Оуэн уже почти не надеялся, что найдет юношей в аббатстве, но тем не менее, закрыв дом, он отправился в аббатство Святой Марии.
Арчер понял, что прав в своей догадке насчет Мартина, когда увидел, как брат Вульфстан приятно удивился его визиту.
— Доброе утро, Оуэн. Я как раз собирался отвести Джаспера в трапезную. Присоединитесь?
Оуэн взглянул на мальчика, который стоял прямо и робко улыбался.
— Ты настолько поправился, что уже можешь ходить в трапезную?
Джаспер кивнул.
— Мне нравится там бывать. Кто-то один читает вслух во время еды, и никто не разговаривает. Я в первый раз в таком тихом месте.
Вульфстан по-отцовски опустил ладонь на плечо мальчика.
— Итак. Вы пришли навестить Джаспера до открытия аптеки или у вас какое-то поручение?
— Архиепископ просил меня сопроводить сюда сегодня утром одного человека — Мартина Уэрдира. Но того не оказалось дома, и, как я вижу, здесь его тоже нет. Вы что-нибудь об этом знаете?
Вульфстан покачал головой.
— Возможно, аббату Кампиану что-нибудь известно об этом человеке. Если ваше долгое отсутствие не расстроит Люси, то приглашаю вас разделить нашу скромную пищу. После завтрака расспросите аббата Кампиана.
Оуэн принял приглашение. За едой он обдумал то, что намеревался совершить этим утром — ослушаться своего хозяина. Кто он таков, чтобы судить о поступках архиепископа и мотивах, которые им движут? Тем не менее слепо подчиняться — значит угодить в компанию Джека, Таннера и Роби, безоговорочно выполнявших все приказы Пола Скорби.
Выходит, он ошибался все эти годы, что провел в армии Ланкастера, когда слепо подчинялся приказам и ждал от своих людей того же? Теперь, когда ему стали известны личные корыстные мотивы короля продолжать войну, в которой Оуэн потерял глаз, бывший лучник понял, что никогда больше не сможет служить, не задавая вопросов тем, кто выше его.
Читать дальше