Хавьер Аррибас: Круги Данте

― Это я тоже должен был предвидеть, ― ответил Данте с отвращением. ― Кто лучше мог бы выполнить эту работу и так хорошо все завершить?

Он чувствовал себя побежденным, смирившимся со своей участью. Поэт подумал, что его кровь, смешанная со слезами, попадет с этим огромным потоком в реку, которая делит надвое его родину. Он опустил взгляд, отводя глаза от Франческо де Кафферелли.

Франческо снял свой капюшон, не обращая внимания на сильный дождь. Он с любопытством рассматривал усталую и обессиленную фигуру Данте.

― Похититель, охранник и, наконец, палач, ― продолжал поэт беспомощно, с горечью думая о том, что был готов считать этого человека своим другом. ― Прекрасный неожиданный конец этой шутки, в которой главным героем был глупый поэт Данте Алигьери.

Франческо без какого-либо определенного выражения посмотрел на свою правую руку. Казалось, только теперь он понял, чем угрожал ― тем самым кинжалом, которым пролил кровь неудачливого Бирбанте. Медленно он убрал оружие под одежду, машинально вытирая клинок мокрым плащом. Потом он снова уставился на этого внезапно постаревшего человека с опущенной головой, сильно отличавшегося от надменного Данте Алигьери, гордого даже в своих несчастьях, с которым Франческо познакомился несколько дней назад.

― Если граф в чем-то и прав, говоря о вас, так в том, что вы постоянно норовите попасть в переплет, ― неожиданно произнес Франческо.

Поэт поднял голову, взглянув с изумлением и досадой.

― В переплет? ― спросил он, частично возвращая себе потерянную надменность. ― А кинжал ― это символ дружбы?

― Вы могли бы расценить его как средство обороны, ― ответил Франческо. ― Я всегда носил его с собой, когда ходил с вами, и никогда он не причинил вам никакого вреда. Почему вы решили, что теперь будет иначе?

― Тогда почему ты здесь? ― нерешительно спросил Данте. ― Тебе ведь не нужно больше быть моим телохранителем, и нет никакого расследования…

― Возможно, потому что меня тоже интересует ваше нахождение здесь и то, что вы тайком вышли из дворца, подвергнув себя очевидной опасности на улицах. Возможно, потому что я думаю, что вы бежите от чего-то или кого-то.

― А если и так? ― вызывающе спросил поэт. ― И если моя жизнь оказалась в опасности, и именно это заставило меня бежать? Это что-то меняет?

― Если так, ― ответил он просто, ― я искал вас, чтобы помочь.

― Помочь мне против воли своего хозяина?! ― воскликнул поэт и скептически покачал головой.

Франческо стиснул зубы. На его лице напряглись все мускулы, это было почти незаметно под дождем, но Данте знал, что это так. Казалось, ему больно, что его несправедливо подозревают.

― Ты хочешь убедить меня в том, что ничего не знал? ― настаивал Данте, смягчившись. ― Ты хочешь сказать, что ты тоже был невежественной пешкой в этой шахматной партии, которую разыграл граф Баттифолле во Флоренции? В это трудно поверить, Франческо…

Кафферелли еще больше напрягся. Было видно, что его терзает что-то похожее на гнев. Молодой человек чувствовал, что его обманули. Как же хорошо его понимал Данте!

― Я уже однажды говорил вам, что не являюсь духовником графа, ― сухо произнес Франческо. ― А об этом деле я знал столько же, сколько и вы… возможно, даже меньше.

― Все равно, Франческо, ― настаивал поэт, ― что это может изменить? Мессер Гвидо де Баттифолле ― человек, который умеет успокоить совесть верных ему людей.

― Моя верность не предполагает предательства или несправедливости, ― ответил юноша с яростью.

Данте был смущен, он почти открыл рот от удивления. Он остолбенел под дождем, изумление было написано на его лице. Поэт не мог сказать ни слова. Все было так запутанно, так абсурдно непостоянно! Само безрассудство поселилось во Флоренции, пропитало ее жителей. В результате все смешалось: почтенные и мирные горожане за несколько часов сошли с ума и превратились в кровожадных зверей; кроткие кающиеся в действительности оказались не кем иным, как кровавыми убийцами; наместник, чтобы умиротворить мятежный город, сплел заговор, в результате которого во имя общего блага были истреблены невинные. В этом безумном городе ничто не было тем, чем казалось или хотело казаться. Никто не думал вести себя предсказуемо. И в этом абсурдном действии теперь принимал участие даже воспитанник графа де Баттифолле, открыто выступивший против своего хозяина, чтобы помочь поэту. Эта поддержка свалилась на голову Данте неожиданно, подобно дождю, который промочил его до костей. И как своевременно это случилось! Помощь пришла именно тогда, когда поэт был брошен на произвол судьбы. Данте подумал с возрождающейся верой в лучшее, что он не хотел бы иметь другой родины, кроме Флоренции. Франческо стряхнул воду с лица, провел рукой по волосам и посмотрел на небо, словно до сих пор не был уверен в том, что оно находится над его головой.