Елена Ярошенко - Карающий ангел

Не похоже было, что он кинулся из окна оземь — никаких звуков, свидетельствующих о падении Нафанаила на грешную землю, снаружи не донеслось. Предположить, что он вознесся, я тоже не могла — после всех его деяний небеса не приняли бы подобного грешника.

Скорее всего, где-то рядом с окном проходит пожарная лестница или широкий карниз.

Что мне делать? Преследовать сбежавшего Нафанаила или остаться в номере и до приезда полиции держать на мушке Женю, превратившуюся в злобную фурию?

В конце концов, Маруся сможет перехватить Женю на выходе, если та попытается сбежать, а Нафанаил вполне способен удрать по крышам. И тогда — ищи-свищи!

Скинув свою дурацкую ротонду и подобрав юбки, я влезла на подоконник. Предчувствие меня не обмануло — вдоль стены, рядом с окнами шла пожарная лестница, и по ней поднимался Нафанаил. Его зад, обтянутый тканью в мелкую клетку, маячил где-то в вышине, на уровне последнего этажа.

Зацепившись свободной от револьвера рукой за ржавую лестницу, я шагнула на ближайшую к окну ступеньку, устремившись в погоню.

Скромное платье для визитов, незаменимое в гардеробе деловой женщины. — Мужчина должен уметь проигрывать достойно. — «Это все Женька, клянусь вам!» — Я не люблю сослагательного наклонения. — Мелодраматическая сцена. — Путь к вратам вечности. — Господь неплохо справляется с делами.

Господи, как же мне мешала моя одежда! «Скромное платье для визитов, незаменимое в гардеробе деловой женщины» (как комментировал эту модель французский журнал мод), было совершенно не предназначено для визитов в логово убийц и последующей погони за ними. Но что делать, выбирать не приходилось!

Хорошо хоть, что на руках у меня оказались перчатки из выворотной кожи — лайковые, слишком гладкие и шелковистые, скользили бы по мокрому железу, мешая крепко уцепиться, а я и так дважды чуть не сорвалась, оступившись на скользких ступеньках.

Нафанаил уже успел выскочить на крышу и бежал куда-то по ней, грохоча каблуками по железу. Пытаясь его нагнать, я зацепилась подолом за задравшийся край кровельного листа и основательно разорвала юбку, но зато теперь мне было гораздо легче и свободнее бежать — она не так стесняла меня в шаге.

Десницын доскакал до противоположной стороны крыши и растерянно метался, не решаясь спрыгнуть на соседний, более низкий дом. Еще бы! Пролететь в прыжке три этажа и удачно упасть на кровельное железо близлежащей крыши не так-то легко. Я понимала, что Нафанаилу страшно и он, скорее всего, уже загнан в угол.

Не спеша, стараясь не поскользнуться на покатой, мокрой от дождя жести и не выронить оружие, я приближалась к нему.

Сумерки сгущались, небо, и так мрачное, темнело на глазах. Дождь лил не переставая. Мечущаяся в струях воды над переполненным дождевым желобом фигура Десницына теряла четкость своих очертаний. Если так пойдет и дальше, я могу в потемках промахнуться, приведись мне стрелять…

— Нафанаил, успокойтесь! Мужчина должен уметь проигрывать достойно. Поднимите руки вверх, и пойдемте сдаваться полиции!

— Елена Сергеевна! Лелечка! За что вы так со мной?

— За что? Как за что? А совершенные вами убийства?

— Клянусь, я здесь почти ни при чем! Я сам, своими руками, почти никого и не убивал… Это все Женька, клянусь вам! На самом-то деле ее Дуськой зовут… Я клянусь вам…

— Да чем вы можете поклясться, Десницын? Вашей честью? Честью вашей семьи? Любовью вашей матушки?

— Напрасно вы так. Моя мать не такая уж скверная женщина. Да, был период, когда она бедствовала и от нищеты вынуждена была расстаться со мной, но она не желала мне зла. А вот Дуська — просто исчадье ада! Это она придумала устроиться на службу в дом старухи Терской и отравила ее. Вы не поверите, но мне было очень жаль старую графиню, хоть она мне и не родная бабка…

— Угадали, я вам не верю!

— А вы поверьте! Это все было задумано и исполнено Дуськой. Это она заменила завещание. И; тормоза в Марусиной машине она испортила. И нотариуса застрелила она. Да, да, своими руками! И адвоката она зарезала… Я только на дворецкого, старика Петра, наехать пытался и то ведь до смерти задавить его не смог…

— Вы этим хвалитесь или жалуетесь?

— Елена Сергеевна, вы говорите со мной с таким презрением… А ведь я люблю вас, правда-правда, с того самого дня, когда вы с дурой Маруськой заявились в мой дом на Поварской…

— Вы действительно считаете, что этот дом — ваш?

— А что? Он и был бы моим, если бы вы не вмешались! Зачем вы все испортили? Я ведь искренне делал вам предложение! Я вправду хотел на вас жениться!