Роберт ван Гулик: Убийство по-китайски: Лабиринт

Судья Ди снова перерыл все документы, но так и не нашел ничего, что могло бы помочь разобраться в деле «Да против Да». Не отыскал он и ничего, что пригодилось бы ему для борьбы с Цзянем.

Снова сложив документы в коробку, судья какое-то время просидел в глубокой задумчивости. Он взвешивал способы и приемы, которыми можно было устранить тирана Цзяня, но мысли все время возвращались к старому наместнику и его нелепому завещанию.

Одна из свечей замерцала и потухла. Вздохнув, судья Ди погасил и вторую и направился в жилые покои.

На следующее утро судья Ди, к своему глубокому неудовольствию, обнаружил, что проспал начало приемных часов. Он поспешно позавтракал и немедленно прошел в свой кабинет.

Комната была идеально прибрана, кресло починено, а стол — отполирован до блеска. Любимые письменные принадлежности судьи разложены с такой тщательностью, что тот сразу признал заботливую руку десятника Хуна.

Сам же Хун хлопотал в архивной комнате. Вместе с Дао Ганем он наводил порядок в этом промозглом помещении, благоухавшем теперь полировочным воском, которым помощники судьи натерли красную кожу коробок с документами.

Судья Ди довольно покивал головой; сев за стол, он повелел Дао Ганю позвать Ма Жуна и Цзяо Дая.

Когда все четверо помощников предстали перед судьей, он первым делом поинтересовался, как чувствуют себя десятник Хун и Ма Жун. Оба отвечали, что готовы к бою не менее, чем в прошлый вечер; Хун снял повязку с головы и заменил ее пластырем из промасленной бумаги, а Ма Жун снова мог двигать левой рукой, хотя гнулась она все же не так хорошо, как прежде.

Ма Жун доложил, что рано поутру они с Цзяо Даем осмотрели арсенал и обнаружили там богатый запас пик, алебард, мечей, шлемов и кожаных доспехов, но все они были старые и заржавелые, так что их следовало хорошенько почистить.

Судья Ди спокойно молвил:

— Поведанное Фаном правдоподобно объясняет происходящее здесь. И коли он не солгал — нам следует действовать быстро, прежде чем Цзянь обнаружит, что я ему враг, и ударит первым. Мы должны атаковать раньше, чем он сообразит, что происходит. Старая пословица говорит: «Бойся собаки, что сперва кусает, а потом скалится».

— А что нам делать со смотрителем? — спросил Хун.

— Пусть остается в тюрьме, — ответил судья. — Запереть этого мошенника там было верным решением. Несомненно, он один из людей Цзяня. Он мог тут же побежать к хозяину и доложить ему, что мы прибыли.

Ма Жун открыл рот и хотел что-то спросить, но судья Ди поднял руку и продолжил:

— Дао Гань, ты отправишься сейчас и соберешь все сведения, какие сможешь, о Цзяне и его людях. Вместе с этим разузнай побольше про богатого горожанина по имени Да Кей, сына прославленного наместника Да Шоу-цзяня, умершего около восьми лет назад здесь в Ланьфане. Я же сам сейчас отправлюсь с Ма Жуном в город, дабы осмотреть его. Десятник Хун вместе с Цзяо Даем приглядит за управой. Врата пусть остаются запертыми, и никто не входит и не выходит за них до моего возвращения, кроме домоправителя, он же пусть отправится в одиночку за провизией. К полудню соберемся все вместе в управе.

Судья встал и надел на голову маленькую черную шапочку. В простом голубом халате он мог сойти за удалившегося от дел ученого. Затем в сопровождении Ма Жуна он вышел из управы.

Сначала они направились на юг, чтобы посмотреть на прославленную ланьфанскую пагоду, стоявшую на островке посредине лотосового пруда. Плакучие ивы на берегах покачивались от дуновения утреннего ветерка.

Полюбовавшись на пагоду, судья и сыщик повернули на север и смешались с толпой горожан. Царила обычная для этого утреннего часа суматоха; люди входили в лавки на главной улице и выходили с покупками. Но смеха не было слышно, и обыватели разговаривали между собой полушепотом, предварительно оглядевшись по сторонам.

Достигнув двойной арки к северу от управы, судья Ди и Ма Жун повернули налево и пересекли рыночную площадь вблизи Барабанной башни. На рынке было на что посмотреть — заграничные купцы в странных и нелепых одеяниях расхваливали свои товары хриплыми голосами. Там и тут буддийские монахи из Индии протягивали чашки для сбора подаяний.

Кучка зевак собралась вокруг торговца рыбой, сцепившегося в яростной драке с хорошо одетым молодым человеком, которого, судя по всему, он только что обсчитал. Наконец молодой человек, швырнув пригоршню медяков в корзину торговца, сердито выкрикнул: