Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве

– Ааа… ну да, как просто…

– Я могу вам чем-то еще помочь, Наташенька?

– О да, граф, как вы уже сказали, надо просмотреть все это, – Наташа кивнула на стопку еще не разобранных бумаг. – Потом, с Заницким бы еще поговорить да бумаги посмотреть, которые он про ведение дел Антона Ивановича оставил.

– Это нетрудно, Заницкий сейчас в Порхове об каких-то делах по случаю хлопочет, я сейчас же отпишу ему, чтобы к вечеру был…

– Потом еще место надо поискать, где Антон Иванович мог переодеваться. Мне кажется, это должно быть где-то близко к дому, посмотрите, граф, пожалуйста! Может, какие следы, а то мне как-то лазить по вашему саду и дому не очень хочется… Ох, Саша, и вот еще, не знаю, сегодня или завтра, но это очень, очень важно…

И Наташа рассказала свою просьбу. Граф с уважением к Наташиной предусмотрительности поклонился…

– Все будет сделано, княжна! Что-то еще, Наташенька?

Это нежное слово, как всегда, окутало ее теплом и спокойствием, и она, прижавшись к Саше крепко-крепко, прошептала:

– Так горько, так неспокойно… Поцелуйте меня, а?..

Телеграмма тем временем следователем уже была получена. Содержание ее лишило Аркадия Арсеньевича всякого апломба. Начальство высказало ему свое «фэ» за недорасследованное дело и приказало немедля отправиться в злосчастный уезд. Сообщение о найденных сокровищах также весьма возбудило и казначейство. Оно прикрепило к Аркадию Арсеньевичу своего представителя и члена столичной археологической комиссии, как раз случившегося в Пскове на предмет исследования подземелий. Через день после получения телеграммы вся официальная компания прибыла на место.

К их приезду почти все Наташины с графом изыскания были кончены.

Вечером, накануне приезда Аркадия Арсеньевича, они долго сидели в беседке в Маврюшино. Граф по обычаю держал Наташину ладонь в своих руках, и они шептались о чем-то очень-очень важном, касаясь друг друга лбами. Саша наблюдал за ее лицом: то смеющимся, то с опущенными от печали уголками рта. Дотрагивался кончиками пальцев до тоненькой морщинки, появлявшейся у нее между бровями, когда речь заходила о чем-то грустном. И за легким румянцем, выступавшим на щеках, когда он чуть более сильно сжимал ее ладошку или позволял себе заправить завиток волос ей за ухо. Он смотрел на это хрупкое, живое, умное и трогательное создание под именем «княжна Наталья» и прислушивался к ощущению абсолютного спокойствия, веры, и тихой радости внутри себя… И он поклялся самому себе, что, когда Наташа станет его женой, ни одно из ее приключений или, не дай бог, расследований не будет проходить без него. Наташа соприкоснулась с той стороной жизни, о существовании которой даже не имела представления, и вот уже крохотная взрослая морщинка оставила след этого знания на ее чистом лбе. А сколько в жизни есть всего, что одним только прикосновением может сломать, погубить… И он клялся себе, что всем своим существованием будет защищать Наташу, охранять ее, быть ей самой надежной опорой там, где жизнь будет учить и проверять их и радостью, и горем…

Тем временем перевозбужденному до периодически случающихся истерик обществу стало известно о произошедшем в Феофанином подвале. Как всегда, правда обросла невероятными слухами и несуществующими подробностями, и поэтому все, прослышавшие о втором пришествии следователя, засылали разведчиков в виде прислуги, чтобы вовремя очутиться в нужном месте, когда Аркадий Арсеньевич, как и в предыдущий раз, займется публичными разоблачениями.

Аркадий Арсеньевич по приезде немедля отправился к графу, но, к глубочайшему его и представителей казначейства неудовольствию, того дома не оказалось. Дуняша же с кривой улыбкой передала им, что граф просил пожаловать за разъяснениями ровно в восемь вечера с просьбой не опаздывать. До назначенного часа оставалось еще пара часов времени, и следователь, сбавив командирский тон, попросился подождать графа в его доме. Дуняша любезно согласилась.

К восьми часам вездесущее общество потянулось в Феофанин дом.

Часть расселась в гостиной и столовой при распахнутых смежных дверях, ну а тем, кому не хватило места, пришлось чинно прогуливаться у окон. Все подходили и здоровались с Аркадием Арсеньевичем, выжидающе и понимающе на него поглядывая, что приводило того в крайне смущенное состояние, так как он, среди всех присутствующих, похоже, был самым незнающим, о чем, собственно, пойдет речь.