Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве

– Вот откуда возникла идея с пистолетом… – поднял глаза граф.

Но Наташа уже не слушала – все и так было понятно, а протягивала ему тоненькую кожаную папку с надписью: «Мысли».

– Граф, я не знаю… наверное, это что-то личное, имеем ли мы право читать…

– Может, вы и не имеете, но меня как-никак хотели убить, так что… – И он открыл папку. Там лежал небольшой блокнот. Орлов быстро пролистал его, остановившись на последней страничке. Она датировалась вчерашним числом и начиналась словами:

«Может быть, эти мысли будут совсем прощальными мыслями…»

Граф придвинулся к Наташе, чтобы она могла читать вместе с ним, и она, не удержавшись, взглянула на страницу…

«Может быть, эти мысли станут совсем прощальными мыслями. Так томительно и тяжко на душе… Я знаю, что должен закончить то, что начал, что дело это меня, именно меня столько времени ждало, но… Все воспоминания моей жизни какие-то нейтральные и апатичные. Память стирает эмоциональную окраску. Я только мысленно могу разделить и сказать: да – это было плохо – а это было хорошо. А разве душа живет мыслью? Нет. А я ничего не чувствую. Мир превратился в болевую и несовместимую с этой жизнью, с моей жизнью точку. Что же я с ней сделал? Со всем тем, что со мной случилось, с моей исковерканной мною жизнью, с этим подарком судьбы, который практически у меня в руках и с которым я не знаю, что теперь делать? Столько веры было на пути, столько вдохновения, что стоит сделать все это, и я раздобуду смысл жизни и формулу счастья. Я говорю об этом уже в прошедшем времени, потому что, видимо, я неуспевающий ученик и Господь в своей тетрадке после моей смерти поставит незачет и, может быть, даже пожалеет меня немного. Я часто просил его об этом: просто пожалеть меня и не мучить больше своего нерадивого ученика – послать смерть, что ли… Даже понимая сейчас отчасти, что меня мучает, я проклинаю эти мучения. Никуда не деться от себя… Но ведь даже в последнюю минуту перед смертью человек может стать другим и прожить одну-единственную минуту в своей жизни – эту. Так что же, мне ждать последней минуты? Нет, я лучше возьму посланное… Бог посылает нам испытания, чтобы человек остановился и задумался. А что же он такое в этой жизни… Годы и годы почти непрерывных размышлений на эту тему и вывод чуть ли не единственный. Как будто кто-то ошибся в программе рождений и теперь всеми силами пытается исправить эту ошибку, взяв меня за руку и показывая мой запуганный и оторванный от реальности глубоко и мучительно несчастный внутренний мир, который мечется, как в клетке, с просьбой выпустить его оттуда, а не выпускается. Не здесь, не в этой жизни. А в этой, только если миссию посланную, через века прошедшую выполню… и, быть может, только тогда… Неужели вот так легко все может произойти, просто найду Это, и сразу все станет легким и понятным, без работы души, без усилий. Хотя что такое вся моя жизнь тогда, как не эта самая уже проделанная работа? Господи, я не понимаю и не вижу своего места и из последних сил душевных надеюсь, что найденное поможет, укажет… И я встану на ноги, я увижу заново этот на самом деле прекрасный и полный радости мир и обрету счастье. Я безумно устал от самого себя. Все страшно. Молюсь Господу, чтобы помог. Только бы, Господи, это не оказалось твоей шуткой…»

– Как странно… – прошептала Наташа. – Как можно знать и не знать человека! Никогда, понимаете, Саша, никогда бы я не подумала, что доктор был настолько потерян, несчастен… и что счастье это он захочет найти в бриллиантах. Как нелепо все.

– Я заберу это себе, – захлопнул папку граф. – Не думаю, что здесь содержатся какие-либо детали свершенных Никольским преступлений, это действительно просто мысли. Не хочу, чтобы Аркадий Арсеньевич или кто-то их прочитал. Пожалуй, и сам больше читать не буду.

– Да, кстати, о следователе, – спохватилась Наташа. – Вы…

– Да, Наташа, его уже вызвали. Ну что, думаю, надо забирать все это и уже ехать, досмотрим дома. Да и вы мне еще рассказать должны, что случилось в походе за водой.

– Ох, Саша, у меня сейчас голова какая-то тяжелая, столько всего, и… мне надо еще очень о многом подумать, я никак не могу сейчас вот так связно все представить. Но ведь хочется, чтобы при приезде Аркадий Арсеньевич просто взял бриллианты и бумаги и тут же уехал, и чтобы все этим закончилось. А у меня в голове все сумбур какой-то. Вот откуда, например, у доктора бриллиант с собой оказался?

– Отсюда! – кивнул граф на секретер. – Помните дыру в балке? Я еще сказал, что Антон Иванович ее наверняка уже пробовал долбить? Вот он-то там первый бриллиант и нашел! И доктору принес, как доказательство, что именно в этом месте сокровища искать надо. И оригинал карты, я уверен, где-то здесь, в бумагах, находится, надо будет еще посмотреть.