К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля

— Что верно, то верно. Об этом знал только Ателстан. Но он утверждал, что был нем, как рыба.

— А что, если убийца сам Ателстан?

— Чтобы он обезглавил человека? Да к тому же эмиссара лорда Кромвеля? Ну уж нет! Вспомни, как он был перепуган, когда предлагал мне себя в качестве соглядатая. Ему не хватило бы духу порешить даже мышку.

— А не слишком ли близко к сердцу вы восприняли чувствительность его натуры?

В тоне Марка сквозили насмешливые нотки.

— Ну хорошо. Предположим, я слишком увлекся логической цепью рассуждений, которую выстроил, подозревая брата Габриеля. Уж очень все гладко складывалось. Однако мы не имеем права не принимать во внимание человеческие характеры. Ты же не будешь возражать, что Ателстан для такого дела, как убийство, явно слаб?

— А почему тогда его вдруг так озаботила судьба брата Эдвига? Какое ему дело до того, понесет тот наказание или нет? Не сказал бы, что он являет собой воплощение благочестия. И вообще, вряд ли бы он слишком горевал, полети хоть весь монастырь в тартарары.

— А как, по-твоему, он смог бы справиться с мечом? Хотелось бы знать, откуда вообще здесь это оружие. Возможно, в Лондоне мне удастся выяснить по клейму, кто его изготовил. Пожалуй, обращусь-ка я в гильдию кузнецов мечей. Надеюсь, там мне что-нибудь подскажут. Вот только одна беда: боюсь, как бы мне не застрять здесь из-за непогоды.

— Сэр, а что, если Синглтон успел кому-нибудь еще рассказать о том, что обнаружил в казначейском домике, и этот «кто-то» решил от него избавиться? Таковым, например, мог оказаться аббат. В конце концов, его печать стояла на всех этих документах.

— Не исключено. Хотя печать, которой он пользовался, лежала у него на столе. В его отсутствие ею кто угодно мог воспользоваться.

— Тогда давайте рассмотрим в качестве обвиняемого приора Мортимуса. Этому человеку вполне достанет грубости и силы, чтобы убить человека. И разве не он вместе с братом Эдвигом заправляет тут всеми делами?

— Хочешь сказать, что эти двое работают в одной упряжке? Замешаны в одном мошенничестве? Не знаю, что и сказать. Ответ на этот вопрос я могу получить только от Копингера. — Я вздохнул. — Сколько прошло времени с тех пор, как мы уехали из Лондона? Неделя? Должен сказать, что лично мне она показалась длиной в целую жизнь.

— Шесть дней.

— Страсть как хочется вернуться домой. Но письмо по такой погоде дойдет только через несколько дней. Неужели этому никогда не будет конца?

— Такое впечатление, что нет.

Вскоре после того, как Марк залез в свою маленькую койку, я сел и, уставившись на играющий огонь в камине, вновь предался раздумьям. За окнами, сплошь закрытыми морозными узорами, слышался колокольный звон, созывающий монахов на вечерню. Что бы ни случилось в монастыре, какие бы ужасы ни произошли ночью, служба продолжала идти своим чередом.

Я думал о лорде Кромвеле, который в Лондоне ждал от меня вестей. Нужно было во что бы то ни стало попытаться отправить ему сообщение, пусть даже я не мог известить его ни о чем, кроме еще двух убийств. Я представлял себе его гневное выражение лица, представлял, как он будет сыпать проклятиями и выражать сомнения относительно моей преданности. Но если Копингер подтвердит факты совершения сделок, касающихся продажи монастырской земли, у меня появится возможность арестовать брата Эдвига за мошенничество. Я уже начал рисовать в своем воображении то, как буду его допрашивать в тюрьме и как в каком-нибудь подземелье надену на него наручники. К своему удивлению, я обнаружил, что эта картина доставляет мне явное удовольствие. Данное обстоятельство немало меня встревожило. Я был вынужден напомнить себе, что неприязнь к человеку и перспектива получить над ним власть могут легко сбить кого угодно с пути истинного. Овладевшее мною чувство вины переключило мои размышления на Марка и Элис. Насколько чисты были мои мотивы по отношению к ним? Все, что я наговорил Марку об их общественном неравенстве, а также о его обязательствах перед семьей, безусловно, являлось чистой правдой. И все же я не мог не признаться, что в глубине души меня грыз червь зависти. Вспомнив о том, как они в кухне предавались страстным объятиям, я закрыл глаза и представил на месте Марка себя, меж тем как мои младший товарищ мерно посапывал в своей постели.

Я молил Бога, дабы он направил мои мысли на праведный путь — тот, по которому мог бы следовать Христос. Потом я, очевидно, и сам забылся сном, потому что, когда я открыл глаза, огонь в камине давно погас, а у меня ныла спина и я весь дрожал от холода Должно быть, прошло несколько часов. Превозмогая боль, я поднялся с кресла, разделся и лениво забрался в постель.