Наталья Бессонова - В рабство – на экскурсию

— Наивные у нас люди, доверчивые, неиспорченные, — вздохнула Устинова.

— Ага, к примеру, подарит какой-нибудь бизнесмен-политик детскому дому старый телевизор или еще какую-нибудь ерунду, которую выбросить не жалко, и репортеров для такого случая позовет: вот, мол, какой я добрый, голосуйте за меня! Такое лицемерие! А сколько сам наворовал у тех же детишек, налоги недоплачивая, — об этом история умалчивает. Вот тебе и борьба за электорат, Надюха!

— Серега, ну всем же это ясно, — Надежде не очень хотелось «возвращаться в реальную жизнь».

— Кстати, господин директор, а вы не могли бы факс в Москву отправить? — обратилась Устинова к владельцу офиса.

— Давай текст — передам, — с готовностью согласился Стас.

Получив текст сообщения, он удалился в свою приемную.

Пришли еще два человека с подписными листами. Надежда и Серега внимательно проверили их, на ходу сделав некоторые замечания, и, выдав по несколько чистых бланков для продолжения работы, отпустили сборщиков.

Вернулся Стас.

— Задание выполнено, госпожа председатель! Все передал, как в аптеке, — шутливо отрапортовал он.

— Спасибо. А как представился?

— Никак. Сказал, что это из твоей приемной.

— Ой, спасибо, господин директор! Это для меня такая честь, — театрально поблагодарила Надежда, — пусть думают, что у меня — своя приемная, — добавила она.

— Не расплатишься!

— Ой, ну вот как только приду к власти, так и расплачусь. Я вас, господин директор, первым своим замом назначу, — пообещала Устинова с таким деловым видом, какой не мог восприниматься всерьез, и сразу было ясно, что она говорит о чем-то несбыточном, во что сама не верит.

— Надюха, так ты уже раза три обещала меня первым замом назначить, — возмутился Серега в той же манере, в какой Надежда раздавала свои «обещания».

— Да я всех куда-нибудь назначу, — сообщила она.

— Так, значит, можно надеяться? — Стас сделал вид, что и правда на что-то надеется. — А то я уже сам проситься хотел, думал, не догадаешься.

— Вот и факсы от нас в Москву добрые люди из милости передают, — заметил Сергей, — на что уж тут можно надеяться?

— Не «добрые люди», а сознательный представитель регионального отделения, — возразила Надя.

— Хватит вам о грустном! Пойдемте лучше чай пить, у меня пряники есть, — пригласил Стас. — Ваш рабочий день закончился! А если хотите, я вам помещение побольше найду. Только вот ремонт закончим…

— Если бы не этот «представитель», так и сидели бы мы в твоей кухне, — продолжал Серега.

— Ой, как же ты надоел, Сережка, со своим пессимизмом! Что это с тобой сегодня? Замолчи уже или домой иди, — совершенно беззлобно посоветовала Надежда.

— И так всегда! Как листовки в мороз клеить, так мне первому звонишь! А как чай с пряниками пить — так «домой иди»! Вот попью и пойду!

…Вечером Устинова должна была присутствовать на заседании правления областного Русского национального центра, посильное участие в работе которого она принимала. Председатель этой общественной организации Виктор Михайлович Саянин — не только убежденный пропагандист русской культуры и традиций, но и человек, уважаемый в области, член Общественной палаты. Надежда познакомилась с ним еще в конце девяностых. Тогда они выступали как представители разных политических партий при попытке создания предвыборного блока, которого, правда, так и не получилось. Но в процессе политических баталий и непримиримых споров о демократии они пришли к общему выводу о том, что, независимо от политического строя, необходимо сохранять и пропагандировать русскую культуру как важнейшую из граней многонациональной культуры России. Так сложилось, что выборы в Государственную думу в тот год ни для кого из соратников результатов не принесли, но зато Надежда нашла новых друзей-единомышленников в лице Виктора Михайловича и его супруги, а это было для нее гораздо важнее всяких выборов и их результатов…

В этот раз на заседании Правления Русского национального центра присутствовал фольклорный ансамбль, и после обсуждения официальных вопросов все пили чай, слушали казачьи песни и пытались даже подпевать. Расходились в приподнятом настроении, с явно выраженным чувством принадлежности к русской культуре и сознанием ее величия и непостижимости.

Вернувшись домой, Надежда увидела, как Лапочка-дочка показывает миловидной черноволосой девушке — бывшей однокласснице — обновки. В кресле, с телефонной трубкой в руке, сидел Артем — симпатичный молодой человек, с которым дочкина подружка в последнее время была почти неразлучна. Юноша заканчивал второй курс юридической академии.