Наталья Александрова - Танго втроем

– А ты что, так и молчала?

– Да нет, я ей полкило мороженого на костюм вывалила.

Катерина закатилась колокольчиком.

– Ой, не могу! А костюм хороший?

– Ага, помнишь, Анька, ты мне на Невском показывала?

– Тысяча баксов? – ахнула сестра. – Я б тебя убила, – добавила он совершенно серьезно.

– Она тоже хотела, только Алик ее держал, пока я не убежала.

– Кино прямо! – заключила Катерина.

Надежда вошла в кабинет доктора Крылова. За столом сидел симпатичный уверенный в себе мужчина средних лет, ближе к пожилому. Его живые карие глаза приветливо смотрели на Надежду. Она отметила про себя, как всегда идут врачам-мужчинам белоснежные крахмальные халаты.

– Слушаю вас, – доктор доброжелательно улыбнулся, – присаживайтесь, пожалуйста.

Надежда села и увидела под стеклом крупную цветную фотографию великолепного бирманского кота.

– Боже, какая красавица! – невольно вырвалось у нее.

– Не красавица, а красавец, – поправил доктор, порозовев от удовольствия, —

Монтгомери, сокращенно Монти. Главный член семьи. Поразительно пушист. А ласковый…

Надежда не устояла перед могучим соблазном и выложила на стол фотографию своего обожаемого рыжего Бейсика. Глаза Крылова засияли. Два заядлых котовладельца, более того – котомана, забыли обо всем на свете и заговорили о единственно важном, единственно существенном предмете – своих хвостатых любимцах.

– А сухой корм не даете?

– Что вы, как можно! (С ужасом.)

– Правильно! Ни в коем случае!

– А пьет он много?

– А на даче как себя чувствует?

– А птичек ловит?

В упоительной беседе незаметно пролетели минут пятнадцать, и только тогда доктор Крылов опомнился, огляделся, увидел, что он на работе, и страшно смутился.

– Простите… А вы по какому вопросу? И, извините, я не расслышал ваше имя-отчество…

– Надежда Николаевна.

Надежда назвала ему человека, от которого по цепочке ее невестка получила рекомендацию к доктору Крылову. Человек был солидный, сам профессор, доктор Крылов его уважал, а когда Надежда дала понять, что у нее по его части все совершенно в порядке, доктор успокоился и посмотрел на нее другими глазами.

– Вы знаете, Дмитрий Алексеевич, я к вам по вопросу, может быть, не совсем обычному. Я понимаю, что есть такое понятие – медицинская этика, врачебная тайна… если вы мне ничего не ответите. Я вас вполне пойму. Но, если возможно… Моя родственница, молодая девушка, познакомилась с вашим бывшим пациентом, и мне хотелось бы только узнать, не опасен ли он, можно ли иметь с ним дело.

– А как его зовут?

– Альберт Александрович Румянцев.

– А! Больной Румянцев!

– Значит, все-таки больной?

– Ну, это просто наша терминология. Кроме того, когда я его наблюдал, он был в очень плохой физической форме – перенес тяжелейшую аварию, усугубившуюся сотрясением мозга и нервным стрессом. Очень мужественный молодой человек, он все преодолел. Ему очень помог отец, крупный ученый, он не отходил от его постели месяц.

Надежда с удовлетворением отметила, что доктор Крылов очень хорошо помнит больного Румянцева и говорит со знанием дела.

– Простите, доктор, я понимаю, что врачебная этика не позволяет вам рассказывать о ваших пациентах…

– Безусловно, Надежда Николаевна, но в данном случае по моей специальности все было в порядке. Больной Румянцев был здоров в психиатрическом отношении.

– Вы уверены?

– Надежда Николаевна, психиатрия такая дисциплина, человеческая душа довольно сложный инструмент, но у меня, простите за нескромность, достаточно большой опыт. Через мои руки прошли тысячи пациентов, и я могу поставить диагноз с очень большой степенью достоверности. Румянцеву нужен был покой, человеческое тепло, забота. Может быть, даже помощь квалифицированного невропатолога – после сотрясения мозга это необходимо, – но не психиатра. В этом я уверен.

– Простите, Дмитрий Алексеевич, мою настойчивость, но все же… У Альберта бывают такие странные реакции: если он оказывается в напряженной ситуации, если его оскорбляют, унижают, то он резко бледнеет, при этом на бледной коже выступают пятна румянца, испарина, он застывает на месте…

– То, что вы рассказываете, на мой взгляд свидетельствует о наличие у больного сильно выраженной вегетососудистой дистонии. Конечно, ни я, ни кто-то другой не в состоянии поставить диагноз за глаза по одному только словесному описанию симптомов, но ваше описание достаточно характерно, и я не очень далек от истины.