Сан-Антонио: Беби из Голливуда

И он начинает лить слезы на свинину, явно перебарщивая, поскольку маман солила ее на моих глазах.

— Хорошо, — отмахиваюсь я. — Они заметили ошибку, отпустили твою женушку и принялись охотиться за другой. Они похищают ее в аэропорту и, возможно, сейчас прикладывают к пяткам раскаленную кочергу, стараясь узнать, где Джимми.

— А моя Берта? — одновременно с оглушительной отрыжкой вопрошает Берю.

— Твоя Берта — Жанна д’Арк двадцатого века, Толстяк! Она вернулась в Мезон, желая убедиться, что была права. Наши бандиты увидели ее, узнали и испугались. Тогда они вновь схватили ее и заперли в глухом месте, чтобы избежать разоблачений.

— Думаешь, они причинили ей вред?

— Или она им! Но мне кажется, они не убийцы. Наилучшее доказательство тому, что первый раз ее отпустили, ничего не сделав.

— Да, правда, — соглашается Берю. — Передай-ка мне еще капусты и кусочек свинины пожирней. Обалденная вкуснятина!

К нам подсаживается парикмахер, блестящий, как горная форель.

— Знаете, о чем я думаю? — говорит он.

Поскольку все мы удивленно смотрим на него и отрицательно качаем головой, он продолжает:

— Ведь я не открывал сегодня свою парикмахерскую. В квартале решат что я отравился газом.

Но так как никто особенно не опечалился такой вероятностью, он замолкает и начинает лопать за обе щеки.

— Короче говоря, — подводит итог Берю, сожрав уже две солидные порции мяса с капустой, — ты поедешь, найдешь мадам Лавми и обменяешь ее сопляка на мою жену!

— И на миссис Таккой! Я имел честь и преимущество старшего по званию сообщить тебе об этом только что…

Звонок телефона перебивает меня. Маман идет к аппарату.

— Господин Пино! — сообщает она шепотом. Наш замечательный сослуживец решил отчитаться о проделанной работе.

— Передай ему от меня привет! — кричит Берю, когда я подхожу к телефону.

Затем я слышу, как он объясняет Фелиции:

— Пино — нормальная рабочая лошадь и хороший парень, но всегда такой грязный, как расческа!

— Бывают расчески чистые, — заявляет Альфред.

По голосу я определяю, что Пинюш в одном из своих обычных состояний. У него состояний немного, всего два. Бывает нормальное: апатия, нытье, занудство, беспокойство за свое здоровье. И бывает ненормальное, соответствующее осадному положению его души: лихорадочность, заикание, вызванное выпадением челюсти, охи-вздохи, почесывание ягодиц и т.д.

— Что с тобой стряслось, моя старушка?

— Со мной ничего, а вот стряслось с миссис Таккой, — говорит Пинюш.

— Да?

— Ее только что выловили из воды рядом с Лебединым островом…

— Мертвая?

— Утопленница…

— Утопившаяся утопленница или задушенная и брошенная в воду?

— Первое…

Час от часу не легче! И я еще говорил, что бандиты мадам Лавми не убийцы! С ума сойти! Примерно то же самое они могут сотворить и с нашей всеми горячо любимой мадам Берю, если, конечно, найдут подходящий водоем.

— О чем ты задумался? — беспокоится Пино на другом конце провода.

— Вы следили за женой Лавми?

— Так точно… Она поехала к своему мужу. В ресторан рядом с киностудией. Что будешь делать?

— Еду к тебе.

Ощущая свалившийся на меня груз, я возвращаюсь в столовую. Берю приканчивает камамбер.

— Что нового? — спрашивает он.

— А, так, ничего особенного… Болтовня Пинюша.

— Любит он болтать всякую чепуху, старый краб, — соглашается Толстяк и закатывается таким смехом, что дребезжат стекла, а Джимми начинает реветь.

Фелиция берет малыша на руки, чтобы успокоить. Он умолкает мгновенно.

Как все странно на свете… Через мой котелок проскакивает философская мысль, что вот это невинное создание оказалось причиной смерти человека…

Ему от роду всего несколько месяцев, а уже положено начало: на его личном счету первый труп.

Когда я заявляюсь на студию, съемки фильма «Последнее люмбаго в Париже» остановлены из-за того, что у главного оператора припадок истерии, а секретарша сломала ноготь, когда точила свой карандаш.

Пробираясь через лес погашенных прожекторов, я вдруг ощущаю энергичную руку, опустившуюся на воротник моего пиджака.

— Я смотрю, ты вошел во вкус, дорогой флик!

Мой милый Галиматье. На Бебере рубашка «сделано в США» с изображением захода солнца в пальмы.

— Ты замаскировался под плакат туристической фирмы, приглашающей провести очередной отпуск в Сахаре? — спрашиваю я.

— Помалкивай, это подарок красавчика Фреда.