Наталья Александрова: Глаз Пернатого Змея

— Зато клетка не простая, а золотая! — не унималась Лола. — И вообще, я у тебя тоже невольница! Работаю на всю эту семейку, как рабыня, и что за это имею? Ничего, кроме хамства!

Леня хорошо изучил свою боевую подругу и знал, что она просто развлекается от скуки, отрабатывает на нем актерское мастерство, но едва сдержался, чтобы не ответить в том же духе.

И в этот момент зазвонил Ленин телефон. Леня сделал большие глаза и ретировался из кухни.

Звонил Ухо, чтобы сообщить, что машину Шурупа и Шампуня только что засекли возле пивной «Бравый солдат Швейк».

Леня быстро собрался и уже через полчаса вошел в пивную.

Здесь было шумно, накурено и многолюдно. Зеркальные стены зрительно еще увеличивали размеры помещения и количество посетителей. Румяные круглолицые девушки в тесных корсажах и пышных коротких юбках сновали по залу с подносами, уставленными пивными кружками и тарелками с закуской.

Обежав взглядом зал, Леня обнаружил в дальнем углу криминальную парочку. Глухие шипящие с унылым видом сидели перед блюдом сосисок с капустой, сдувая пену с кружек.

Соседние с ними столы были заняты, но Маркиз заметил лысого типа, который крутил на пальце ключи от «мерседеса» и то и дело нервно косился на дверь. Подойдя к нему, Леня вполголоса проговорил:

— Слушай, друг, это не твой «мерс» стоял перед входом?

— Что значит «стоял»? — вскинулся лысый.

— Да ничего, просто его сейчас увозят на штрафстоянку!

Лысый побледнел, вскочил и помчался к выходу. Леня уселся на его место. Теперь он оказался прямо за спиной у Шурупа и слышал, о чем говорили за соседним столом. Мог он и видеть бандитов, потому что они отражались в зеркальной стене зала.

— А все из-за того, что ты ее тогда грохнул! — ворчал Шуруп, тыкая вилкой в сосиску. Сосиска не давалась, она ускользала от вилки, как будто была живым существом.

— Опять ты свое заладил! — огрызнулся Шампунь. — Ну сколько можно?

— Сколько нужно, столько и можно! — непонятно проговорил Шуруп. — А только если бы ты…

Договорить он не успел, потому что к их столу подошел новый персонаж — сутулый долговязый тип с обвислыми желтыми усами и печатью многолетнего похмелья на лице. Лицо этого типа показалось Лене знакомым. Он представил его в несвежем белом халате и понял, что это санитар из больничного морга на улице Токарей-Карусельщиков.

— Здорово, мужики! — прохрипел санитар. — Как жизнь молодая? Вы тут, гляжу, хорошо устроились?

— Мы-то устроились, а ты что тут делаешь? — вызверился на него Шуруп. — Совсем, что ли, сдурел? Мы тебе говорили, чтобы сидел у себя и не чирикал!

— Не чирикал! — передразнил его санитар. — Я тебе не воробей! Я, между прочим, человек, а человек — это звучит горько… то есть гордо!

— Вали отсюда, человек! — подал голос Шампунь. — Вали, а то поступишь в свой морг в другом качестве…

— Это в каком еще качестве?

— Известно, в каком! Не персонала, а единицы хранения!

— Вы не очень-то! — забормотал санитар. — Сидят тут, выпивают и закусывают, а я должен молча страдать среди покойников! Между прочим, мне за хранение вашей бабы надбавка полагается!

— Это еще за что?

— Известно, за что! За вредность!

— Это она при жизни вредная была, — хмыкнул Шуруп, — а сейчас у нее характер спокойный, тихий. Так что никакой от нее вредности…

— Как это «никакой»? — санитар повысил голос. — Я через нее постоянно нервничаю: вдруг кто-то заметит, что у меня труп хранится неучтенный, без документов?

— Да у тебя этих трупов столько, — возразил Шампунь. — Трупом больше, трупом меньше — никто не заметит!

— Тише вы, мужики! — оборвал дискуссию Шуруп. — С ума сошли — про трупы тут болтать? А ты, Спиридон, проваливай отсюда, пока мы тебе не накостыляли!

— Вы мне подкиньте немножко для поправки здоровья — и я в тот же момент исчезну! — заверил его санитар.

— На держи! — Шуруп сунул ему сторублевку. — Но смотри, еще раз здесь появишься — ноги обломаю!

— Не появлюсь! — санитар оживился. — Я самому себе не враг, и мне ноги пока что нужны…

Он спрятал деньги и устремился к выходу из пивной — в более дешевое заведение, где на сто рублей можно устроить праздник жизни.

Леня тотчас встал из-за стола и, стараясь не привлекать к себе внимания, покинул пивную.

На улице он догнал санитара и схватил его за плечо:

— Стой, Спиридон!

Санитар испуганно обернулся и забормотал:

— Я же сказал, больше не потревожу, мне свои ноги дороги…

Тут он увидел, что перед ним не Шуруп и не Шампунь, и удивленно протянул: