Дональд Соболь: Кто напал на парикмахера?

Энциклопедия подошел к старому стулу, придвинутому к «Безмятежности с яблоком». Стул, казалось, вот-вот рассыплется на части. Он был весь заляпан белой краской и тем не менее выглядел привлекательнее, чем «Безмятежность». Юный сыщик легко провел рукой по холодному сиденью, прикоснулся к каплям краски. Они были сухими.

– Что-то я не вижу своего колеса, – шепнул Харолд.

– Продолжай искать, – ответил Энциклопедия. – В этом хаосе можно спрятать не только колесо, но и крейсер…

А Пабло повел Салли в экскурсию по «студии». Она следовала за ним послушно, как щенок, внимая каждому его слову.

– Встречаются предметы, в которых глаз художника улавливает нечто большее, чем прямое предназначение, и только его искусством это большее может быть выявлено и воплощено…

– Не понял, – подал голос Четыре Колеса из угла.

Пабло вынес на свет шестифутовую доску, к которой были прибиты совок, коробка из-под фруктов, два расплющенных утюга, погнутый вентилятор и обрывки обоев, и сообщил гордо:

– Я назову это «Человек в поисках самого себя».

– Это прекрасно! – воскликнула Салли. – Захватывающе! Твои произведения зовут меня в мир новых идей!..

Пабло раздулся, как индюк, и изрек:

– Ты, как я понимаю, делаешь первые шаги в искусстве. Тебе следует осознать, что ценность его не имеет ничего общего ни со стоимостью составных частей, ни с внешней красотой, ни даже…

– Ни даже с чистотой и порядком! – выкрикнул Четыре Колеса, ползающий по пыльным кучам покрышек и велосипедных цепей.

– Не обращай внимания ни на него, ни на Энциклопедию, – посоветовала Салли. – Им не постичь великого художника, даже если они сталкиваются с ним вплотную!

– Может, и не постичь, – согласился Энциклопедия. – Зато я могу отличить вора, когда сталкиваюсь с ним, а Пабло – вор!

ПОЧЕМУ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ПРИШЕЛ К ТАКОМУ ВЫВОДУ?

Уинслоу Брант славился на весь город тем, что тоже, как Пабло Пизарро, рыскал по свалкам. Целью его поисков было найти что-нибудь ценное, выброшенное по ошибке. От его внимания не ускользала ни одна мусорная урна, ни одна помойка.

И его старания давали свои плоды. Он уже собрал лучшую в округе коллекцию бутылочных крышек и старых теннисных мячей.

Но когда он явился в детективное агентство «Браун», он ничего не искал. Настроение у него было подавленное.

– Подумать только, он был почти у меня в руках, – простонал Уинслоу, прислонившись к стене.

– Кто был в руках? – не понял Энциклопедия.

– Клад, – ответил Уинслоу. – Мечта каждой настоящей ищейки – бесценный клад!

– И твой великий шанс выскользнул у тебя из пальцев?

– Не выскользнул, а утек! – воскликнул Уинслоу, вытаскивая небольшую тряпицу. Краски на тряпице расплылись, сливаясь в большое красное пятно. – Это была карта, указывающая, где Генри Ла Фарж зарыл часть своих сокровищ!

Кто же из жителей штата не слышал о знаменитом пирате Генри Ла Фарже? В восемнадцатом веке он взял за правило укрываться среди малых островков в пяти-шести милях к югу от Айдавилла. На одном из островков он, по слухам, спрятал награбленные сокровища.

– Карта нашлась в сломанной музыкальной шкатулке, которую я подобрал вчера утром на мусорной куче у Смитов, – пояснил Уинслоу.

А затем поведал всю печальную историю. Он показал карту Питу Олдерсу. Питу было шестнадцать, и у него была лодка. Долго ли, коротко ли, но Пит согласился отвезти Уинслоу на острова в обмен на часть клада. До места назначения они добрались, когда уже стемнело, и пришлось переночевать на борту. Утром Уинслоу обнаружил свою карту на палубе совершенно испорченной. Пит объяснил, что ночью по ошибке использовал ее, чтобы заткнуть течь. В темноте он якобы принял карту за наволочку.

– Держу пари, – сердито заявил Уинслоу, – он сперва скопировал карту, чтобы весь клад достался ему одному. Отвез меня домой, а сам вернулся на острова.

– И не отыщет там ничего, кроме солнечного удара, – отозвался Энциклопедия, указывая на небольшой потек черной краски на обороте карты.

– Черт, я не обращал на это внимания, – произнес Уинслоу. – Что это такое?

– Сейчас это грязь, а была надпись, – ответил Энциклопедия. – Там было сказано: «Нью-Йоркская Всемирная ярмарка». Твоя карта – всего-навсего сувенир стоимостью пятьдесят центов. Точно такая же несколько лет валялась у моего отца на чердаке.