Наталия Кузнецова: Банановая ловушка

Вконец засмущавшись, Александр Федорович стал было прощаться, но Лешка с энтузиазмом воскликнула:

— И не думайте даже! Я с удовольствием вам помогу! Но, знаете, только без Ромки. Ему уроки надо учить, у него куча «хвостов», а впереди еще экзамены. Это у меня скоро каникулы, ведь я младше. А вот Венечке тоже нечего делать, и лучше позвать его. Мы с ним с любой уборкой справимся. Погодите, сейчас я выясню, сможет ли он с нами поехать, и тут же вам перезвоню, хорошо? Честное слово, мне очень хочется вам помочь.

И Лешка рьяно взялась за дело.

Она позвонила Венечке, затем попросила племянника поговорить с ее мамой и с Венечкиными родителями и на всякий случай отпросить их с ночевкой, и когда переговоры закончились полным согласием всех сторон, радостно подпрыгнула. Разве можно сравнить поездку в Медовку — так назывался дачный поселок — с обычным катанием на американских горках? И тут же машинально, в несколько глотков опустошила холодную банку. Ледяная жидкость мигом обожгла горло. «Что я делаю!» — опомнилась Лешка, но сожалеть о содеянном было уже поздно. Да и к чему думать о всяких там неприятностях? Не зима же, в конце концов, не заболеет.

Однако следовало уйти из дома до того, как Ромка вернется из школы, и замести следы сборов. К тому времени, когда брат поймет, что она исчезла надолго, уже вернутся с работы родители, и тогда, как бы он ни просил, его уже никто никуда не отпустит. Сам виноват. Учился бы хорошо, и тоже мог бы радоваться жизни.

Лешка достала большую спортивную сумку и стала торопливо складывать в нее вещи. Кроме теплых свитеров и любимой пижамки с далматинцами, зубной щетки и пасты, она взяла с собой специальные салфетки, отчищающие любую грязь, и разные моющие средства.

Надев куртку потеплее, Лешка вывела во двор пса. А через некоторое время вдали показался знакомый серебристый «Мерседес». Помахав Александру Федоровичу рукой, она отвела собаку домой, схватила вещи, и через минуту они уже катили по направлению к проспекту Мира. Племянник отлично знал, где живет их лучший друг Венечка.

Венечка вышел из подъезда с объемистой, набитой всякой всячиной сумкой. На поясе у него висел новенький мобильник — подарок родителей ко дню рождения. И тут Лешка вспомнила, что ее телефон остался в другой куртке, той, в которой она пришла из школы. «Ну и ладно, — тут же подумала она. — Хватит и двух телефонов — Венечкиного и племянника».

А Венечка уселся рядом с Лешкой на заднее сиденье, привычным жестом поправил очки, сдвинул назад свою неизменную бейсболку и пожаловался:

— Жаль, Дожика нельзя взять. Он еще маленький, пользы от него никакой, только лишняя уборка. А растет как! Не по дням, а по часам. Может, зайдете, полюбуетесь?

— Давай как-нибудь в другой раз, — вежливо отказался Александр Федорович.

Тогда Венечка взахлеб стал рассказывать, какой у него замечательный щенок, самый породистый из всех немецких догов на свете, сын знаменитого Банга, победителя многих европейских выставок. Как Дожик, смешно спотыкаясь, бегает по полу, как ест шесть раз в день, и уже не из маленькой мисочки, а из большой, и, несмотря на это, умудрился сгрызть еще и телефонный справочник, и новые мамины туфли…

— А я хотела захватить с собой Дика, а потом подумала, что втроем мы вполне обойдемся без всякой охраны, — терпеливо выслушав Венечкины восторги, сказала Лешка.

— Там опасаться нечего, — подтвердил племянник.

Он похлопал себя по карманам пиджака, озабоченно присвистнул, потом полез в карман брюк, вынул оттуда связку ключей и протянул их Лешке:

— Спрячь куда-нибудь, пожалуйста. Ты, я знаю, девочка аккуратная, не потеряешь. А со мной такое случается. И на работе у нас особый вирус завелся: все по очереди теряют свои ключи от офисов.

Лешка кивнула, положила ключи во внутренний карман сумки, аккуратно застегнула его на «молнию» и, откинувшись на спинку сиденья, с удовольствием стала провожать взглядом рекламы, вывески и яркие витрины магазинов.

— «Нам не страшен серый волк…» — также пребывая в превосходном расположении духа, весело напевал Александр Федорович.

Он остановил свой «мерс» у светофора, и тут послышалось телефонное треньканье. Александр Федорович с улыбкой поднес к уху свой мобильник:

— Да, я вас слушаю.

Но по мере того как племянник внимал тому, что говорил его невидимый собеседник, лицо его постепенно менялось: брови медленно ползли вверх, причем одна стала заметно выше другой, улыбка перетекла в растерянность и недоумение, сменившиеся ярко выраженной тревогой.