Татьяна Устинова - Запасной инстинкт

Девочка действительна была прекрасна. Но… дочь?! Федина дочь?! Троепольский сидел напротив нее в кафе, томным голосом рассказывал о том, как он велик, толковал что-то об образовании и все раздумывал, пригласить ее на свидание или не приглашать, и решил не приглашать, и потом еще смутно печалился о своем благородстве!..

Он не был готов к тому, что барышня – Федина дочь. Нет, не был.

– Послушайте, Зоя, – сказал Троепольский медленно. – Вы… точно ничего не путаете?

– Ах, господи, да что я могу путать!.. Ничего я не путаю.

– Он никогда не говорил мне о дочери. Я думал, что она… Племянница.

– Какая разница, дочь или племянница?

– Это все объясняет, – возразил Троепольский. – Все его… придури. Он жил в какой-то крысиной норе, вы видели его квартиру?!

– Видела.

– У него вечно не было денег, он то у меня занимал, то у Гришки Сизова! У него машина была как на свалке найденная, и я все никак не мог понять, в чем дело!

Троепольский отпустил уши и взялся за волосы, будто хотел выдрать клок побольше. Зоя посмотрела на него и усмехнулась необидно.

– Оказывается, из-за дочери. Ну, конечно.

– У него еще есть мать, тетка и сестра, – холодно сказала Зоя. – Все они сидят на его шее. Только меня там и не хватало.

Троепольский глянул на нее. Он и забыл, с чего все начиналось – что Федя уговаривал ее, а она не соглашалась, что “в сорок лет никто не женится”, что у “нее своя жизнь, а у него своя”. Это интересовало ее больше всего на свете – именно это, а вовсе не то, что Лера оказалась дочерью, а не племянницей!

– А может, наоборот?

– Что – наоборот?

– Вы… не сели бы ему на шею, а… поддержали бы его? Так сказать, подставили бы свою?

– Я не могу! – крикнула она и даже хлопнула ладонью по столу. – Я не хочу! У меня куча своих проблем! Он выдумал непонятно что и все время выдумывал, а я… за ним не успевала! Я совсем не такая, как он, а он этого не понимал! Я люблю комфорт, я не могу работать, когда мне что-то мешает, а он хотел сделать из меня… нормальную жену!

– Что в этом плохого?

– Да ничего! – Глаза у нее высохли и засверкали, как у кошки в свете автомобильных фар. У кошки или у вампира из кино со спецэффектами. – Я вообще не знаю, зачем нужно было все менять! Было так хорошо, пока он не решил, что обязательно должен на мне жениться! Господи, я так надеялась, что на этот раз, ну, хоть на этот, все будет хорошо, а он!.. Он говорил, что у нас должна быть семья, что мы заведем ребеночка, что мысль о том, что я его любовница, его оскорбляет! Господи, какая чушь, чушь!..

Троепольский внимательно слушал.

– Он говорил, что просто счастлив, что мы встретились именно сейчас, когда у нас уже есть жизненный опыт, мозги и еще что-то такое! Дай ему волю, он заговорил бы о любви до гроба!

Зоя встала из-за стола и опять пошла за стойку с фикусом. По темному паркету процокали ее каблуки. Троепольский видел ее отражение в полировке книжного шкафа. Она достала какой-то пузырек, накапала в чашку и залпом выпила, сильно закинув голову.

– Я хотела ему сказать, что нам надо расстаться. Расстаться, а не жениться! В тот вечер, накануне… убийства я ему об этом сказала.

– А он?..

– Не поверил. Засмеялся даже. – Она тоже улыбнулась, словно вспомнила что-то приятное. – Он думал, что я шучу. Как мы можем расстаться! У нас любовь! Встретились два одиночества!

Она яростно раздула ноздри.

– Я сказала ему, что не гожусь в жены. Я сказала, что не хочу быть матерью его драгоценной девочки и не хочу рожать дополнительных детей. Я сказала, что у меня работа, и больше мне ничего не надо. Что меня все устраивает и так, и он вовсе не должен на мне жениться!

Троепольскому все это было давно и хорошо известно. Зоя Ярцева – это он сам, Арсений Троепольский.

Портрет в интерьере. Смена декораций.

– А что… потом?..

– Потом я заорала, чтобы он убирался к черту. Что я видеть его не хочу. Он тоже заорал, что я… в общем, что я разбила его сердце, или еще какую-то глупость. Я сказала, что мне наплевать на его сердце, и он… – она прижала кулаки к щекам, – он заявил, что все равно не оставит меня в покое. Что он-то знает, как нам следует жить. Что он меня… заставит. А меня нельзя заставлять, Арсений. Никто не может меня… заставить.

Троепольский молчал, и Зоя молчала тоже. Небо за окнами поднялось и впрямь посветлело, и он вдруг вспомнил о Польке, которая сидит в машине с собакой Гуччи.

Сидит, и ждет его, и думает о нем. И смотрит на снег.

– Откуда вы узнали о его смерти?