Екатерина Лесина: Проклятая картина Крамского

– Танька…

– Танька была наркоманкой. И ты сам мне сказал, что именно он ей поставлял героин… И вот вопрос, чего уж проще – подсадить твою сестрицу на иглу. Тогда она точно никуда бы не делась, а он возится с какими-то неясными препаратами, которые и достать сложнее, и действуют они… Не так надежно.

Ванька сопел.

И губу выпятил.

– Главное, он позволил ей сбежать… как будто выпустил. Наплевал в душу и выпустил… и не только ей, но и тебе. Танька с документами этими… Конечно, квартиру можно продать и так, но что стоило тебе написать заявление в полицию? И документы восстановить. В современном мире все просто… а это…

– К чему ты клонишь?

– К тому, что он вас провоцировал. Всех… и, что характерно, добился-таки своего… Куча приманок. Здесь и жадность. И страх. И поруганная любовь. Всего намешано… Кто-то должен был сорваться.

– Ты хочешь сказать. – Голос Веры звучал напряженно. – Он это… нарочно?

– Куда уж нарочней, – Илья отлип от стены, – он прошелся по всем больным мозолям, до которых только сумел дотянуться.

– Но почему?!

Хороший вопрос. Тот, который следовало бы задать сразу.

– Идем. – Илья вытащил из кармана ключ с биркой. – Не в коридоре же говорить о серьезных вещах.

– Илья…

– Вань, успеем. Поверь, этой ночью мы успеем все.

Прозвучало как-то пафосно, с другой стороны, момент соответствовал. Последняя дверь. И старый замок, который поддался далеко не сразу, Илья дергал ключ то в одну, то в другую сторону.

Будет нелепо, если он в кабинет из-за этакой малости не попадет.

Но в конце концов замок поддался, и дверь открылась с протяжным скрипом. Она и прежде, насколько Илья помнил, скрипела, мерзостно, протяжно. И от скрипа этого пытались избавиться, завхоз весь извелся, пытаясь понять, в чем же дело.

Так и не понял.

Здесь пахло свежей краской. И еще растворителем, и, значит, хоть что-то осталось как прежде.

– Генка очень долго играл с судьбой. И ему везло. Вот только любое везение рано или поздно заканчивается. Его собственное иссякло в тот день, когда ему поставили очень неприятный диагноз…

– Генка был болен?

Илья задернул шторы.

После этого включил свет.

– Садитесь куда-нибудь…

А стены ныне не розовые, бледно-желтые, или просто кажутся такими? Лампы гудят, а одна мелко, мерзостно мигает. В прошлом бы Калерия Вячеславовна в жизни не потерпела бы мигающей лампы.

– И да, Марьяна, твой гражданский муж был болен… Неизлечимо болен.

– Рак?

– Не совсем… Болезнь Кройцфельда-Якоба…

– Что?

– Ее еще называют коровьим бешенством. – Илья не стал садиться, оперся на учительский стол. – Правда, насколько я понял, порой дело вовсе не в зараженном мясе. Иногда она просто появляется… Я не врач, но… Неприятная штука. При этой болезни отмирает мозг. И отмирает быстро. От первых симптомов до смерти проходит что-то около года, кажется… Чуть больше, чуть меньше – не суть важно.

Ванька присел, и выбрал первый стол.

Марьяна осталась стоять у двери… Случайность? Или выбор пути к отступлению? А вот Вера на стол села и ногой покачивает, выглядит задумчивой.

– Человек становится рассеянным. Страдает память. Падает зрение, затем и слух отказывает… Наступает частичный паралич… И к смерти человек как личность перестает существовать. Врагу такого не пожелаешь.

Илья подвинул папку, лежавшую на столе.

– А он всегда боялся стать беспомощным. Умереть… Вот так, чтобы уже не человеком, а человекообразным существом.

Молчат.

И смотрят, ждут новых откровений.

– И убить себя тоже смелости не хватило. Вот и решил сыграть в последний раз, поставил приманку, много приманок… Вдруг бы клюнул кто.

– И получилось. – Это сказала Вера.

Головой тряхнула.

– Он ненормальный…

– Игрок. – Илья пожал плечами. – Только ему нравилось играть не с рулеткой или картами, а с людьми.

– Он… Что он такое говорит? – Это прошептала Марьяна. И руки подняла к лицу.

– То и говорю, что Генка при всем своем сволочизме рассчитал верно… И главное, сцену выбрал… Вечер встречи, собрание всех заинтересованных лиц… и каждому сумел наступить на больную мозоль. Провоцировал. И спровоцировал.

Даже после смерти сумел доставить проблемы.

– Значит… Он все равно бы умер? – уточнила Марьяна.

– Всенепременно.

– А… картина?..

– Картина… точнее, картины. Их две. Одна – явная подделка. Ну или копия, не знаю, как это правильно будет сказать. А вторая – оригинал, то есть Генка полагал ее оригиналом… и спрятать решил обе. Но вопрос, где? В банке? После его смерти нашли бы и ключ от ячейки, и договор с банком. Можно его, конечно, уничтожить, но это не то… Генка ведь играл. Задачка на сообразительность.