Юлия Николаева: Всегда будешь ты

Месяца два я лежала на диване, выбираясь с него только по нужде. Порой приходила мысль покончить с собой, но я отказывалась от нее, вспоминая, что Леша спас мне жизнь, рискуя своей. Через два месяца я впервые вышла на улицу просто так, а не в магазин за углом. Мне стало дурно: жизнь стремительно неслась мимо меня, полная суеты и каких-то дел. Люди работали, ходили в кино, влюблялись, женились, умирали, рожали новых людей. И все куда-то спешили, стараясь угнаться за мифическим будущим.

К новому году я стала регулярно гулять, но, в основном, по ночам, чтобы пересекаться с меньшим количеством людей. Далеко не уходила, шаталась по поселку. Новый год встретила одна, в квартирке, слушая крики и взрывы петард за окном. Примерно в таком ключе прошло два года, в странном одиноком заточении за чтением книг и бессмысленными хождениями по ночным улицам. После очередного нового года я все-таки решила устроиться на работу. Чтобы не светить паспортом, работала, кем придется. К тому моменту я уже успела вызнать о снесенном детском доме и девочке сироте Анне Ивановой, и даже пыталась поверить в то, что я – это она. Еще почти два года прошли в режиме работа-дом. Я работала уборщицей, продавщицей, выдавала молоко при ферме, в общем, в местах, где на паспорт не смотрят. В конце концов, попала в фирму Роберта, сначала на базу в нашем поселке, потом в городской офис. Там мы и сошлись с Робертом. Я знала, что не стоит заводить близких отношений, но он ненавязчиво влился в мою жизнь, я даже не успела этого заметить. Я объяснила ему сразу, что между нами ничего не может быть кроме дружбы, и он согласился, но все равно проводил со мной гораздо больше времени, чем проводят друзья. Все считали нас парой, а мы оба не оспаривали эти слухи. Вся моя жизнь была тогда подчинена одному: забыть все, что произошло со мной, забыть, как страшный сон, и никогда не вспоминать. Потому что иначе я не выдержу и закончу петлей на шее.

Я выдохнула и села на диване, не представляя, сколько прошло времени. Что теперь? Что я там хотела? Уехать? Глупости. От себя, действительно, не убежишь. А уехать я не смогу, потому что знаю, что он здесь, рядом. Буду жить, цепляясь за единственную возможность – изредка видеть его. Одно дело жить, не зная, где он и что с ним, совсем другое – уехать, когда он так близко, что только руку протяни… А что за этой рукой? Ничего. Страшная пустота и одиночество. Марк женится на девчонке с моим лицом, и она проживет за меня мою жизнь.

Я встала, прошла в кухню и закурила. Нашла в ванной моток бельевой веревки и вернулась с ним и стулом в комнату. Не спеша, покуривая сигарету, сняла люстру и опустила ее на пол. Сделав из веревки удавку, стала привязывать другой ее конец к крюку.

– Не подскажешь, что делаешь? – раздался сзади голос, и я чуть со стула не упала от неожиданности. Привалившись к дверному косяку, стоял Женька. Точно, я же не закрыла дверь, когда вернулась. Вздохнув, я спрыгнула и затушила окурок. Женька схватил меня за плечи.

– Ты вообще соображаешь, что творишь?

Я промолчала, он толкнул меня на диван. Я села, сложив руки на коленях.

– Чтобы такого больше никогда не было, понятно? – зло спросил он, стоя надо мной.

– Как же ты меня остановишь? – усмехнулась я. Женька сел на диван рядом со мной и спокойно сказал:

– Если я найду тебя в петле, или в ванной с перерезанными венами, или ты еще что придумаешь… Я ни на что не посмотрю, приду и прострелю голову своему новоиспеченному деверю.

Он встал, а я попыталась унять охватившую меня дрожь. Женька на это грустно усмехнулся, покачав головой:

– Этой причины тебе, кажется, достаточно, чтобы жить?

В ответе он не нуждался, потому что вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь. Я немного посидела, потом залезла на стул, сняв веревку с крюка, бросила в угол и снова вернулась на диван.

Что ж, Женька оказался прав: этой причины для жизни мне оказалось за глаза.