Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти

Из-за забора раздались сердитые вопли. Бруклин с трудом поднялся, пересек канаву и ползком взобрался по противоположному склону. Правое колено горело огнем, но полковник заставил себя преодолеть невысокую ограду из жердей — и вот он уже добрался до Ост-Индия-Док-роуд.

С возвышения он оглянулся и увидел опиумный склад и гавань. Из открытой двери склада вырывалось пламя.

Впереди простирались туманные очертания городских кварталов. Бруклин побежал, неуклюже припадая на одну ногу, стараясь максимально ослабить нагрузку на поврежденное колено.

И еще у него сильно болела грудь. После того как там что-то треснуло, боль сделалась почти непереносимой.

Взрыв швырнул его на землю. Здание склада разлетелось обломками. В воздух взвились огромные языки пламени, повалил дым. В ушах полковника и так звенело после сумасшедшей перестрелки в замкнутом пространстве, теперь же он почти оглох от грохота.

Всего один взрыв.

А планировалось, что их будет десять. Объединенная сила этих взрывов должна была сровнять с землей не только склад опиума (а он оказался разрушен лишь частично), но и другие здания в округе. В воздух должно было взлететь такое количество пылающих деревянных обломков, что сейчас полковник попал бы под настоящий огненный дождь. Сильный ветер, дующий с реки, унес бы искры в сторону городских кварталов. Дома по северной стороне Ост-Индия-Док-роуд занялись бы огнем. Все вокруг должно было охватить безжалостное пламя.

Скрипя зубами от боли, Бруклин несколько секунд смотрел, как, размахивая фонарями, от доков бегут перепуганные взрывом люди. Потом он добрел до перекрестка, на котором сходились сразу пять улиц, и двинулся на юг. Вряд ли преследователи подумают, что беглец решит вернуться назад к реке. Табличка на столбе сообщала, что он находится на Черч-стрит. Недалеко отсюда юный Бруклин убил родную мать и приемного отца, а затем поджег стоявшую на берегу хибару.

Он миновал церковь, в которой обучался грамоте. В памяти вдруг возник отрывок из часослова:

«Если мы говорим, что не имеем греха, то обманываем себя, и истины нет в нас».

«Это неправда, — подумал Бруклин. — Во мне нет греха».

Опиум — это грех.

Англия — это грех.

Любитель Опиума — это грех.

Мой отец — это грех.

Он брел, шатаясь, и наконец добрался до южного конца Черч-стрит. Здесь его снова ждал перекресток пяти ведущих в разных направлениях улиц. Где-то выводили тревожную мелодию полицейские трещотки — но далеко, судя по всему в районе Ост-Индия-Док-роуд. Бруклин намеревался как можно сильнее запутать преследователей, и этот сложный перекресток вполне отвечал его целям.

Он решил двигаться на запад и заковылял по улице, которую помнил по своему детству, — Броуд-стрит. Вдалеке ветер подхватывал искры бушующего среди руин склада пламени, и Бруклина вновь охватила надежда, что грандиозный пожар, о котором он мечтал, все же произойдет.

Он достиг следующего перекрестка — еще одна возможность сбить с толку преследователей. Здесь Броуд-стрит переходила в другую улицу, и, даже не видя указателя на столбе, Бруклин с легкостью ее определил. Этот уголок Лондона он знал лучше любого другого. Знал лучше, чем Любитель Опиума знает район Оксфорд-стрит.

Ощутив легкий шок от узнавания, Бруклин посмотрел налево и даже в темноте сообразил, что сейчас он ковыляет мимо Нью-Грейвел-лейн. Там, в доме номер 81, среди убогих лавочек, продававших всякую ерунду морякам, находилась таверна «Кингз армз». В ней его отец совершил второй акт своего кровавого преступления. В ней он проломил голову и перерезал горло Джону Уильямсону, его жене и служанке.

Джон Уильямс.

Джон Уильямсон.

Джон Уильямс.

Джон Уильям-сын.

Перед самым своим поступлением добровольцем в армию Бруклин еще раз посетил лавку Марра и таверну «Кингз армз». В обоих местах он прошел внутрь. Постоял на том месте, где в его воображении стоял отец. Где он убивал.

Когда же Бруклин вернулся из Индии (куда его отец, служивший матросом на торговом судне, плавал множество раз), первым делом после двадцатилетнего пребывания вдали от родины он наведался в лавку Марра.

Затем он отправился на Нью-Грейвел-лейн, но, к глубокому своему огорчению, обнаружил, что таверны «Кингз армз» больше не существует. По западной стороне улицы тянулась высоченная мрачная стена, огородившая территорию доков.

«Когда это случилось?» — спросил он прохожего. Но тот испуганно взглянул на Бруклина и заспешил прочь.