Мария Семёнова - Те же и Скунс – 2

– Там хорошо, там диваны красивые. – В голосах юных «экскурсоводов» жутко сквозила мечтательность. – Там дядьки конфеты раздают и бананы…

– Для развлечения? – тоном придурковатого взрослого поинтересовался Лёша, и Благой про себя поразился его выдержке. – Для какого?

– Какого, какого, – передразнили девочки. – Дядьки сексом развлекаются, вот!

На лице Давида не дрогнул ни один мускул. Он не отрывался от камеры.

– И что, часто эти… дядьки к вам?.. – спросил Лёша.

– А как Дарь-Иванна кого-нибудь оденет в красивое, так и приходят. – В голосах девятилеток Благому снова послышалась жгучая зависть. – Мы тоже конфетки ели, нам старшие приносили. Шоколадные, вот. Дядя… а у вас нету конфетки?..

Давид только-только заново навёл на дверь объектив, когда снизу по лестнице буквально взлетела рослая, дородная дама. Поглядишь на такую «в мирной жизни» и не заподозришь, что она способна так быстро бегать, да ещё по лестнице вверх. Девочки при её появлении мгновенно исчезли, словно в воздухе растворились. Видимо, знали, что под горячую руку ей лучше не попадаться. Дама была элегантно, со вкусом одета, в мочках ушей трепетали тяжеленные золотые серьги. Борис Дмитриевич и Лёша немедленно заслонили приникшего к окуляру Давида, но было поздно: мадам уже заметила камеру.

– Кто позволил снимать?! Отдайте немедленно плёнку, не то я ОМОН вызову!..

Это была, несомненно, сама Алевтина Викторовна Нечипоренко. Значит, Благой угадал правильно: вахтёрша позвонила грозной начальнице прямо в машину.

– Здравствуйте, Алевтина Викторовна, – непринуждённо заулыбался Борис Дмитриевич. – Право же, мы ничего не снимаем, просто примеривались на всякий случай, ракурсы выгодные искали… Мы у вас так, между делом. Небольшую статистику собираем по ситуации с эпидемией. Начальство, понимаете, вечно что-то придумает… Как в вашем образцовом заведении с прививочками от гриппа? Наверное, у всех уже сделаны? Расскажите, пожалуйста.

– Какие прививочки?! Они мне будут тут допросы устраивать?! Живо мне плёнку сюда, а ты, Дарья Ивановна, вызывай!

Невзрачная дежурная, тенью маячившая у неё за спиной, послушно кивнула и куда-то заторопилась. Встреча с ОМОНом троим телевизионщикам вовсе не улыбалась, а кому она улыбается? Давид не только по имени приходился роднёй библейскому богатырю, да и Лёша был боевой единицей не из последних, но… надо же здраво силы соизмерять.

– Господь с вами, Алевтина Викторовна, дорогая, – укоризненно расплылся Благой. – Пожалуйста, сейчас мы вам плёночку отдадим… Сами убедитесь, что чистая…

Давид у него за спиной щёлкнул камерой и неохотно протянул видеокассету:

– Она денег стоит, между прочим. В ларьке такую не купишь…

Благой передал кассету грозной мадам и слегка даже поклонился при этом. Алевтина Викторовна мёртвой хваткой вцепилась в добычу:

– На выход я вас сама провожу!..

Хрупкое перемирие продолжалось до двери. Уже на крыльце Лёша, всё это время державшийся подозрительно отстранённо, самым невинным образом поинтересовался:

– Алевтина Викторовна, извините, я полагаю, у вас дома тоже гостевая комната есть?.. Где ваши внуки дядькам стихи читают, а те им бананы дарят и шоколадки?

Вот тут Благой затаил дыхание и невольно залюбовался юным коллегой. Умница Лёша поймал тот самый «момент истины», за которым гоняется любой репортёр. Будущая героиня репортажа побагровела так, что следовало опасаться за её здоровье, а потом принялась размахивать «отбитой» у журналистов кассетой и неконтролируемо орать, в пылу ярости выдавая откровения, которые из неё не вытянул бы никакой следователь на допросе. Давид безразлично рассматривал тучки на небе. Он не зря доводился тёзкой не только злополучному мужу Далилы, но и знаменитому фокуснику Копперфильду. И камера у него была умная. Знала, когда включать красный глазок индикатора записи, а когда – не включать…

– Я бы, честно говоря, в отмене смертной казни исключения сделал, – задумчиво проговорил Лёша уже в машине. – Нет, честно… Таких я бы сразу стрелял.

Он выглядел очень усталым.

– Твои слова да Богу в уши, – усмехнулся Благой. Он очень хорошо знал такую усталость. Наверное, её чувствует рыба, безнадёжно бьющаяся об лёд.

– А что, Борис Дмитриевич, скажете нет? – встрепенулся Лёша. – Перевоспитывать их ещё?.. Вот такую Нечипоренку?.. И она всё поймёт, и раскается, и человеком жить будет?.. Добро людям делать?

Благой промолчал.