Берт Айсленд: Холод под жарким солнцем

— Члены "Борбы", убейте этих двоих, разгоните толпу!

Люди молчали, но тишина стала угрожающей. Джо бросил взгляд на Мазураки. Конечно, старая лиса предвидел такую реакцию, он выждал, пока напряжение стало невыносимым, и поднял руки.

— Граждане Сербы, — крикнул он. — Да здравствует свобода!

Что тут началось! Ликование было неописуемым.

Спустя час заключенных с триумфом проводили из замка в город, а генерал Метаксос, Панайотис и пять офицеров заняли места в камерах.

Народ восторженно приветствовал Каэтану, а капитана Роуленда даже пронесли на плечах по улицам, чем вызвали у него поток ругательств. Агенты ЦРУ чувствовали себя, разумеется, не очень счастливыми, и Джо не без удовольствия наблюдал за тем, как они прилагали отчаянные усилия обработать Мазураки, в котором с полным основанием видели будущего президента.

Тем временем в гавани появилась яхта с журналистами. Мазураки устроил пресс-конференцию, и Джо не переставал удивляться, настолько быстро тот освоился с ролью государственного деятеля. Затем журналисты бросились осматривать место событий.

В городе начался народный праздник. На улицах жарилось мясо, рекой лилось вино, собрались музыкальные ансамбли, исполнялись народные танцы. В невероятно короткий срок мрачная тень диктатуры словно исчезла, а генерал, казалось, был всеми забыт.

Джо сидел на рыночной площади в обществе Каэтаны и наблюдал за тем, как капитан Роуленд пытается выучить сиртаки.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросила девушка. — Вернетесь в Америку? На Сербе вы можете иметь все, что пожелаете.

Детектив смотрел на нее. Он знал, что она очень красива, но у него не было времени уяснить себе это как следует. Теперь он наверстывал упущенное.

— Все? — засмеялся он. — Я не возьму ничего. Почти ничего, — быстро поправился он. — Я останусь здесь на несколько дней.

— Оставайтесь столько, сколько захотите.

Взгляд ее больших темных глаз был и обещанием и исполнением обещания одновременно.

Сквозь толпу танцующих к ним пробрался Джим, упал на стул и с несчастным выражением уставился на пеструю картину.

— Примите мои поздравления, — наконец сказал он. — Это ваш успех, а мы провалились. Проклятая светловолосая дрянь! В Вашингтоне с нас снимут голову.

— Не думаю, — отозвался Джо. — Там тоже решат, что значение имеет только конечный результат. Стефан Мазураки сказал, что не забудет нас, потому что без нашей помощи освобождение Сербы было бы невозможным.

— Да? — В глазах Джима зажглась надежда. — О'кей! Может, это принесет нам пользу, но я не уверен. Послушайте, Уолкер, я еще распоряжаюсь нашим счетом в Афинах и уполномочен выплатить вам ваш гонорар. Я могу выписать чек сию же минуту. Кто знает, как долго я смогу этим распоряжаться. Вы, разумеется, имеете право получить свои деньги официальным путем, и сумма, вероятно, будет в несколько раз больше. Однако, пока бумаги пройдут все инстанции, потребуется не меньше трех лет. У меня все будет гораздо быстрее.

— О'кей, — ответил Джо. — Доставайте свою ручку, но следите за тем, чтобы нули не утонули в чернилах.

Джим понял намек.

— Сколько, вы сказали, нулей, сэр?

— Трех было бы маловато, а пять в самый раз.

— Грабитель, — отозвался Джим, — рад, что это не мои деньги.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Джо Луис Уолкер. — Часть из них я передам на ваше усмотрение.