Ричард Паттерсон: Глаза ребёнка

На экране появился Коулт; окруженный камерами, он стоял у пальмы во дворе своего дома в Бел-Эйр, напряженный, но сосредоточенный.

— Неважно выглядит, — заметил Мур. — Похож на альбиноса. Видно, общественное внимание не идет ему на пользу.

Паже кивнул.

— Славные ребята. Я по ним даже соскучился.

«Эти обвинения, — с гневом заговорил Коулт, — не что иное, как происки тех, кто противостоит моим усилиям повысить уровень жизни всех калифорнийцев, богатых и бедных. Мы надеемся на справедливость и уверены, что она не заставит себя долго ждать…»

— Ставлю два против одного, что Маккинли продаст его с потрохами, — пробормотал Паже.

— Два ящика «Перье» против бутылки «Мартини»? Ты серьезно?

— Вполне.

На экране Коулт беззвучно шевелил губами.

«Однако, — продолжала ведущая за кадром, — мы располагаем данными о том, что Маккинли Брукс пытается договориться о смягчении обвинения в обмен на его показания относительно своих контактов с Джеймсом Коултом. Пока неясно, увенчаются ли его переговоры с властями успехом, но уже можно сказать наверняка, что политической карьере мистера Коулта причинен непоправимый вред».

— Коулт влип, — проронил Мур. — Неважно, сдаст его Мак или нет.

— Как насчет пари, Джонни? Будут встречные ставки?

— Нет уж, увольте. К тому же и так все ясно. Мак обязательно сдаст его. Вопрос только — за сколько.

Ведущая вновь появилась на экране:

«В связи с сегодняшними событиями весьма вероятно, что пост окружного прокурора займет Виктор Салинас, известный своими критическими выступлениями против Маккинли Брукса. В интервью нашей программе мистер Салинас, в частности, сказал, я цитирую: „Процесс по делу об убийстве Рикардо Ариаса был пародией на судопроизводство. Обвинения, выдвинутые против окружного прокурора, еще раз подтверждают, что правосудие не продается, каким бы богатством и влиянием ни располагал покупатель“».

Паже заметил, как усмехнулся Мур, глядя в стакан минералки.

«Что касается мистера Паже, который все это время хранил молчание, то он был крайне сдержан в оценке этих событий. Вот что он сказал, я цитирую: „Уверен, с мистером Коултом обойдутся более снисходительно, чем он обошелся с моим сыном. Разумеется, он рассчитывает на это“».

Мур внимательно посмотрел на Паже.

— Как некрасиво, — произнес он, — заставлять Коулта отдуваться за грязные делишки Рики.

Крис равнодушно пожал плечами.

— В этом есть какая-то изысканность, по-моему. — Он поднял бокал. — Как бы там ни было, Кэролайн теперь может спать спокойно.

Они чокнулись.

— Весьма великодушно с твоей стороны, — сказал Мур. — Правда, нельзя не отметить, что попутно ты восстановил доброе имя Карло. А в каком-то смысле и свое собственное.

Паже улыбнулся.

— В конце концов, ведь нам здесь жить. И нам, и Терри.

— Это верно, — согласился Джонни. Он замолчал, потом подозрительно покосился на Паже и спросил: — И все же, кто убил Рикардо Ариаса?

— Разумеется, Джеймс Коулт, кто же еще, — с плутоватой улыбкой ответил тот. — Разве не он заварил всю эту кашу?

Тереза Перальта лежала рядом с Паже в его спальне.

Только что миновало Рождество; Елена, которая не могла нарадоваться подаркам, была у Розы. Со дня смерти Рики прошло четырнадцать месяцев, и девочка по-прежнему ни о чем не догадывалась. Ее мироощущение все больше и больше определялось беззаветной привязанностью к ней бабушки и материнской любовью. Видя это, Терри чувствовала себя на седьмом небе. Разговоры об отце, которые могли бы нарушить хрупкое душевное равновесие Елены, прекратились. Тереза сознавала, что со свойственным ребенку инстинктом самосохранения ее дочь, прежде чем обратиться к прошлому, старается найти опору в настоящем. С исчезновением Рики к Елене стало возвращаться чувство безопасности.

От этой мысли Терри стало грустно. Она прижалась к Крису.

На его лице лежала печать безмятежного покоя. Еще недавно они сжимали друг друга в объятиях, неторопливых и сладких, длившихся до тех пор, пока Терри в самозабвении не откинулась на подушку, устремив на Криса взгляд, исполненный неподдельного изумления и наслаждения. Ощущения от близости были намного богаче, когда Тереза знала, что это не просто бегство от действительности, а конечная цель. Хотя до последнего момента она не вполне отдавала себе отчет в том, куда же они держат путь.

— Помнишь, как мы занимались этим первый раз? — спросила она.

— Ты имеешь в виду сегодня? Конечно, помню.