Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

Темных полос на лице женщины-легенды становится все больше, а самые темные — не те, что сотканы из дождя, а те, что оставлены кошачьими когтями. Теперь Дарлинг кажется, что царапины стали глубже и упавшая набок буква «М» выглядит как вполне осмысленное послание.

Кому? От кого?

— Не исключено, что дело обстоит именно так, как вы говорите, детка. Но тогда выходит, что затея с убийством была спонтанной.

— Или убийство было хорошо спланировано, чтобы хватило времени замаскировать его под спонтанность.

— А вы делились этими своими выводами с нашим полицейским?

— Моим мнением никто особенно не интересовался. А как насчет вашей версии?

— Об убийце?

— Да.

— Ослепленная ревностью женщина, ослепленные любовью мужчины… Кого бы выбрали вы, дорогая моя?

— Только одна женщина была ослеплена ревностью?

— Вас и себя я в расчет не беру.

— В таком случае остается Магда.

— Этот вариант кажется вам сомнительным?

— Скорее слишком очевидным, чтобы принять его безоговорочно.

— Надеюсь, что ищейка думает точно так же. Иначе Магде несдобровать. Но надо сказать, что Магда устроила бы всех…

— Всех?

— Включая настоящего убийцу. — Анн-Софи улыбается. Вернее, это лишь подобие улыбки, подделка под нее. Мимикрия, принятая в среде обитателей пустынь. — Судите сами: у Магды проблемы с психикой, это успели понять все. У Магды провалы в памяти, и это тоже ни для кого не секрет. Найди вы ее с окровавленной статуэткой в руках — вопросов бы вообще не возникло.

— Но в руках у нее ничего не было.

— Или она успела избавиться от леопарда. До того как появились вы.

Магда — испуганная, перепачканная землей; Магда — единственное желание которой заключалось в том, чтобы слиться с пейзажем, поглубже закопаться в перегной и никогда и никем не быть обнаруженной… Магда, убивающая соперницу, еще имеет право на существование, но Магда, хладнокровно заметающая следы!.. Представить такое Дарлинг не в состоянии, сколько бы ни старалась. И реакция Магды на мертвое тело — она была исполнена неподдельного ужаса. Сыграть так невозможно, или… Магда — хорошая актриса. Очень хорошая. Блестящая. Ничуть не хуже Анн-Софи, с десяток лет изображавшей близкую подругу — да так искусно, что Даша верила в это и на пороге собственной смерти. И напрасно француженка поспешила вычеркнуть себя из списка снедаемых ревностью женщин, ее ревность — намного страшнее. Это ревность к человеку, гораздо более яркому и удачливому, окруженному преданными мужчинами, преданными животными и преданными детьми, которому не нужно отираться по пустыням, зарывая в песок собственные комплексы. Хотя… Даша больше нет в живых, о какой удачливости идет речь?.. И что заставило давнего знакомого Анн-Софи (судя по всему, совсем не ребенка, а человека взрослого) сунуть в рот пуговицу? Вопрос, не имеющий никакого отношения к странному и трагическому происшествию на вилле, готов слететь с языка Дарлинг. Но, озвучив его, она немедленно прослывет идиоткой, так что лучше не вынимать чертову пуговицу изо рта.

— …Не думаю, что она успела избавиться. Для этого нужно было бы вернуться в дом, полный людей. Подняться на второй этаж, в кабинет. Пройти мимо вас и Зазу. А если бы вы вдруг проснулись?

— Этой ночью я не просыпалась, хотя сплю довольно чутко.

— Но ведь Магда же не могла рассчитывать на случайность? На то, что именно сегодня вы не проснетесь среди ночи. И вряд ли она вообще имела представление о характере вашего сна.

— Пожалуй, что так. — Царапины на лице Анн-Софи приходят в движение. — Такие тонкости мы с Магдой не обсуждали.

В коротких и совсем свежих воспоминаниях Дарлинг Анн-Софи предстает в компании своего собственного мужа, своего собственного мобильного телефона, своей собственной старинной подруги Даша, маленькой Лали, почти взрослого Исмаэля, дождей и самой Дарлинг, — и Магде в этих мелькающих перед глазами кадрах места не нашлось. На какое-то время они уединились сегодня утром, в ванной, — но сегодня как раз и не считается. Ведь это произошло уже после смерти Даша, а все, что происходит после смерти, не так уж существенно. Анн-Софи просто проявила человечность и милосердие, ей захотелось приободрить Магду, только и всего. Да-да, Магда кричала, и крик был царапающим и сухим, и необходимо было утопить его в воде, но никто, кроме Анн-Софи, не захотел взять на себя эту миссию. Даже Тео, слишком уж озабоченный демонстрацией своей непричастности к преступлению. Он еще сокрушался по поводу пиджака, неожиданно оказавшегося на одной из скульптур первого этажа… И… было что-то еще, связанное с пиджаком.