Михаил Шторм - Во власти Бермудского треугольника

Раздался пушечный грохот, окно в кают-компании потемнело, накрытое волной, прокатившейся по палубе. Несколько секунд не было видно ничего, кроме мутной зелени. Потом яхта медленно выправилась, освобождаясь от тонн прилившей воды.

— Кто говорил, что качать не будет? — досадливо воскликнул Николас Стрейнджлав, разглядывая брюки, залитые вином.

Вопрос был риторический. Все знали, о ком идет речь, и даже машинально посмотрели на него.

— Другой корабль сейчас бы болтался, как йо-йо, — сказал Саша Коротич, занимающий место во главе стола.

Он имел в виду излюбленную американскую безделушку, представляющую собой легкий шарик на эластичной бечевке. Быков, повидавший на своем веку немало штормов, не мог с этим не согласиться. «Оушн Глори» действительно обладала необыкновенной устойчивостью для судна такого водоизмещения. Тем не менее, волны становились все круче, и яхту швыряло все сильнее. Вот опять тряхнуло, и чей-то бинокль, сорвавшийся с полки, приземлился на стол, переколотил немало посуды и едва не разбил лица, сидевших рядом. Хотя им удалось увернуться, один из осколков чиркнул по щеке Роя Макфэлла, сделав его похожим на шерифа, только что закончившего разбираться с нарушителями закона. Лиззи Шеннон протянула ему салфетку, чтобы накрыть кровоточащую царапину.

Помимо нее, Роя, Николаса и Быкова, участников экспедиции осталось только двое: телевизионщик Алан Фриман и журналистка Пруденс Бойд, выпячивающая подбородок решительнее, чем обычно. Что касается команды, то она во главе с капитаном покинула яхту вместе с другой половиной экспедиции.

Уговоры Саши Коротича оказались тщетными. Ему не удалось переубедить тех, кто решил больше не рисковать жизнью, и Быков не винил беглецов за это. Катастрофа в океане может произойти в любой момент, без всякого предупреждения, но еще хуже день за днем жить в ожидании крушения или чего-нибудь похуже. Предчувствие беды и нависшая опасность ломают человеческую психику. Это необязательно происходит в разгар свирепого урагана: паника способна подняться и посреди полного затишья, когда морская поверхность неподвижна и блестит, как зеркало. Возможное безумие — вот что напугало людей сильнее шторма. Тотальное, непостижимое, неотвратимое. И это было действительно страшно.

Перед отлетом Марта предложила Быкову покинуть яхту вместе с ней, но он видел, что это идет не от чистого сердца, а из вежливости, вернее, из желания соблюсти некие приличия. Полковник Форрестер стоял в стороне, глядя в морскую даль, но краем глаза неотрывно следил за Мартой.

— Твой бойфренд? — спросил Быков.

— Жених, — ответила она, криво усмехнувшись.

— Как? А Чарли?

— Разумная женщина всегда имеет два варианта, — сказала Марта.

Ветер уносил обрывки их фраз в открытое море, а остальное заглушал рокот волн, поэтому она не боялась быть услышанной своим полковником.

— Или три, — сказал Быков.

— Тебя я рассматривала не в качестве варианта.

— А в качестве кого?

— Ты знаешь.

Быков кивнул. Он с самого начала знал и не строил иллюзий.

— Что ж, прощай, — сказал он.

— В вертолете еще есть свободные места. — Придерживая волосы одной рукой, Марта помахала второй полковнику, давая знать, что сейчас идет. — Не упрямься, Дима. Полетели. Нужно уметь проигрывать.

Быков повернул голову в сторону вертолета. Заметно поседевший Джо Хилл, пригибаясь, стоял под люком, куда он только что подсаживал Астрид Фирбах. Помогавшая ему Энджи кричала, подгоняя толстуху. Дина Салливан и Морин Остин были уже внутри. Вертолетную площадку обступили моряки, большая часть которых натянули на головы капюшоны своих ветровок, чтобы проще было прятать глаза и лица. Не от ветра, не от жгучих соленых брызг.

— Я не умею проигрывать, Марта, — сказал Быков. — И не хочу учиться. Поэтому остаюсь.

— Марта! — крикнул полковник. — Пора! Ветер усиливается.

Яхта мерно поднималась и опускалась вместе с волнами, заметно потяжелевшая от веса большого военного вертолета, оседлавшего ее, как стрекоза — плывущий листок.

Кажется, Марта что-то еще сказала на прощание. Быков не помнил. Это было дело прошлое. Кто хотел, улетел, а у оставшихся хватало своих забот. С Коротичем осталось два матроса и штурман, так что всего на борту находилось десять человек. Им предстояло нести вахты, обеспечивать себя пропитанием, следить за исправностью судна и поддерживать друг друга в случае необходимости. Но первоочередная и самая главная задача состояла в том, чтобы пережить шторм.