Владимир Евдокимов - Забытый берег

— Сейчас Павел сплавит твою водку, а ты понесёшь пожитки в Кривоносово. Одевайся.

Завороженно глядя на Павла, Конев сидел на земле. Прошла минута, другая. Павел вытащил из рюкзака бутылку водки, показал её Коневу и, размахнувшись, забросил в воложку. Бутылка камнем вошла в воду. Конев взвыл и захныкал.

— Идём! — сказал я ему. — Какую скатку я тебе построил — загляденье!

Чем думать о борьбе с Коневым, заниматься каким-то моральным террором, взяли да сразу его и вышвырнули бы с конуса выноса!

Об этом примерно я думал, конвоируя Конева по берегу. Наискось через плечо у него ладно лежала толстая скатка. Вслед тянулся запах перегара. Из кустов лезли комары. Павел, почти не трогая вёсел, тихо сплавлялся по течению.

А над островами, зелёной полосой тянувшимися слева, небо оставалось голубым. Над горизонтом обозначалась облачная цепь, но ещё было время до того, как солнце подсветит её снизу расплывчатыми розовыми пятнами.

На половине пути Павел причалил. Мы повесили Коневу на плечи рюкзак, лодку спрятали в кустах. Дальше пошли пешком, и я присматривал за Коневым, чтобы он не упал головой о камень. У остановочного пункта Ползуново поднялись по тропе наверх и через полчаса спустились к брандвахте в Кривоносово. Ещё минут через сорок скучного ожидания подошла снизу «Ракета» на Новочебоксарск. Скучного — для нас, а Конев читал изрядно потрёпанную книгу с эпическим названием Безумцы. Он сидел верхом на рюкзаке, курил и время от времени наслаждался видами Волги. У ног его лежала скатка.

Потом мы его посадили на «Ракету», купив билет до Новочебоксарска. И «Ракета» ушла.

Стало на душе пусто и даже нехорошо. И не было никаких предчувствий, только усталость — обычная, столько раз испытанная пустая усталость от долгого вынужденного занятия никчемным делом.

— А интересное здесь место, — сказал Павел, когда мы поднимались вверх по склону от кривоносовской брандвахты.

Я согласился.

На острове Виктор варил уху. На сей раз он успел первым.

— А я думал, что вы на открытии задержались! Мы разделись и отправились на Волгу — мыться. Хотелось очиститься… Ночью предстояло выкапывать клад. Вернувшись к костру, мы молчали, потом я сказал:

— Ночью пойдём копать.

— А Конев? — спросил Виктор.

— Конев плывёт в Новочебоксарск.

По реке вверх шёл теплоход «Яков Свердлов». Плавучий дворец сиял сумеречными огнями и их отражением в воде. «Подожди дожди-дожди! Я оставил любовь позади! И теперь у меня впереди! Дожди-дожди! Дожди!»

— Снимай уху, разварится! — крикнул Павел, сам ухватил двумя руками перекладину и вместе с дымящимся котелком снял её с рогулек.

А по акватории коридора шла какая-то лодка. Получалось — к нам.

Оказалось, смотритель Лукоянов. Крепкий мужичок с хитрыми глазами в брезентовых брюках, лётной кожаной куртке и кепке набекрень. Он пожал нам руки, неторопливо заглянул каждому в глаза, уселся на бревно и закурил папиросу. От ухи отказался — так, мол, заскочил на минутку. На всякий случай. А случай был такой. На левом берегу два мужика загнали на коридор газопровода экскаватор-петушок на базе трактора «Беларусь», самосвал и преспокойно выкапывали песок над трубами! Зачем им песок, не говорили, но утверждали, что очень нужно.

— Вот ведь дубари! — возмущался Лукоянов. — Они думали: раз суббота, так Лукоянов отдыхает — твори, что хочешь! Ведь трубы внизу, задень — и свищ! А газ без запаха, чиркни спичкой — взрыв. Мало ли карьеров?

Всё стало ясно. По горячим следам он к нам подвалил, побоялся, как бы мы в честь субботнего дня чего не сотворили.

— Что там за люди наверху? — спросил я. — Один уж очень хорош, в галстуке.

— А, — подобрел Лукоянов, — это Иван Дмитриевич. Он заместитель директора, визитную карточку мне подарил. Кандидат наук! А вы не забыли, что во вторник сюда начальники прибудут? — Он посмотрел на Виктора.

— Нет, ты о нас не думай, — заверил его Виктор. — Самый крайний случай — вторым катером в понедельник.

— Ну и ладно, — сказал Лукоянов и бросил окурок в костёр. — Вы тут приберите за собой. Мусор сожгите и заройте, порядок чтоб был. А костровище оставьте. Бревно тоже. Удобное.

Он поднялся и вновь пожал нам руки.

Когда он отчалил и умчался в Кривоносово, мы, рассевшись вокруг костра, стали неторопливо хлебать уху.

На горизонте за левым берегом облаков уже не было ни одного, в воздухе висела ровная, спокойная дымка — погода менялась. И в локоть уже несколько раз кольнуло.