Марина Серова: Тише воды, ниже травы

Но это в данном случае было не так важно. Я пришла сюда для того, чтобы лучше представить себе Дину, ее окружение, характер, привычки. Словом, все то, что делает человека личностью и на основе чего можно потом строить предположения и версии. И очень надеялась получить такого рода сведения от ее родителей. Поэтому я не стала объяснять Наталье Борисовне, чем намерена заниматься в своем расследовании, а перешла к вопросам.

— Скажите, ваша дочь давно жила одна?

— Дина? — Наталья Борисовна закатила глаза к потолку. — С тех пор как умерла моя мама, значит, второй год пошел. Ах, это было ужасно! Знаете, это очень страшно в любом возрасте — потерять мать. Я тогда так переживала, просто сходила с ума… Меня словно свалил с ног невиданной силы шквал! — Черемисина резко выбросила левую руку вперед и вверх, как бы изображая тот самый шквал, иллюстрируя наглядно свои слова.

— И кто принял решение поселить туда Дину? — перебила я ее высокопарные восклицания.

— Ну… Мы все как-то так договорились, — снизила тон Наталья Борисовна. — То есть никто не возражал, здесь нам всем было уже довольно тесно. С нами же еще живет сын со своей семьей.

— Да, я знаю, — кивнула я. — Кстати, он дома?

— Нет, — ответила Наталья Борисовна. — Хотя они, кажется, должны скоро прийти с Ларисой… Ты не помнишь, что они говорили? — обернулась она с вопросом к мужу, и тот ответил:

— Кажется, собирались быть дома к восьми.

Наталья Борисовна, кажется, уже и не слышала его слов, потому что заговорила о другом:

— Когда Дина была маленькая, она часто болела. И меня это пугало. Я боялась, что она может умереть. Она вообще была слабенькая. Но вот так получилось, что в детстве она преодолела все болезни, а тут… Став взрослой, окрепнув, сформировавшись, она вдруг столь трагически, безвременно ушла из жизни.

По тону Натальи Борисовны могло показаться, что она произносит монолог в честь какого-то известного человека, талантливого и полного творческих сил, но абсолютно ей чужого. И вновь проявилась уже отмеченная мною манера говорить с каким-то завыванием, полупричитанием, как будто мать Дины выступала со сцены. Через минуту, после паузы она внезапно изменила стиль речи, словно сошла на землю с заоблачных высот искусства, и обратилась ко мне нормальным будничным тоном:

— Хотите курить?

Я не стала отказываться, и Наталья Борисовна придвинула мне пепельницу, полную окурков, закурив при этом сама сигарету с мундштуком.

— Наталья Борисовна, а что окружало вашу дочь вдали от вас? — невольно заговорила и я с неким пафосом.

— Что вы имеете в виду? — воззрилась на меня женщина, подняв тонкие светлые выщипанные бровки.

— Ну, чем она жила? Что у нее были за интересы, что за друзья?

— Друзья? Ну, друзья как друзья, — Черемисина пожала узкими плечами. — Вот, с Лерой, например, она дружила, со школы еще.

— А еще с кем?

— С кем? — снова переспросила Наталья Борисовна и, досадливо поморщившись, стряхнула пепел. Мусора в пепельнице набросалась уже целая горка, и комочек пепла скатился на журнальный столик, но мать Дины не придала этому значения. — Ах, ну я даже не знаю с кем! Я к ней туда нечасто ходила, чтобы не надоедать. И потом, у меня своя работа…

— А вы еще не на пенсии? — уточнила я.

— На пенсии, но я говорю не об этом. Я имею в виду мое творчество, — она кивнула на незаконченное полотно. — К тому же я занимаюсь изучением парапсихологии, так что времени у меня практически нет. Человек ведь постоянно должен чем-то заниматься, нельзя давать мозгам закиснуть. А друзья у нее были нормальные, — заключила Наталья Борисовна, и я поняла, что никого из друзей своей дочери она не знает и никогда в глаза не видела. Кроме Леры, и то потому, что девчонки вместе учились.

— А с мужчинами она встречалась? Может быть, у нее был жених? — спросила я, предчувствуя ответ.

— Жених? Не знаю, может быть, и был, — развела руками Наталья Борисовна, и пепел с ее сигареты теперь упал на ковер на полу. — Наверняка она должна была с кем-то встречаться, она же молодая, современная женщина… Я просто считала бестактным задавать ей подобные вопросы, — Наталья Борисовна поджала тонкие губки, а я подумала, что, в общем-то, при теплых и близких отношениях между дочерью и матерью последней нет нужды задавать такие «бестактные вопросы», дочь обычно делится своими переживаниями сама. Но то, что отношения матери и дочери Черемисиных не были теплыми и близкими, я уже поняла.

— Вот у меня в юности был один роман, — попыхивая сигаретой, увлеченно продолжала Наталья Борисовна, но я довольно резко оборвала ее: