Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

Виктор чувствовал себя подавленным. Вера молча посматривала на него, но вопросов не задавала.

В колонию, где отбывала наказание Наталья Кутузова, Смеляков приехал ближе к вечеру. Погода стояла мягкая, ярко-красный солнечный диск опускался к горизонту, и колючая проволока над высоким забором выглядела в сочных розовых красках заката почти как ажурная вязь узора. Стоя у окна отведённого ему кабинета, Виктор задумчиво смотрел на прогуливавшихся во дворе женщин.

«Каждая из них могла быть счастливой. Каждая могла любить и быть любимой. Но они выбрали иной путь. И этот путь привёл их сюда, на зону. И никакой благостный пейзаж заката не превратит проволоку с мощными металлическими шипами в украшение. Никакое солнце, несмотря на свою неподражаемую красоту, не превратит зону в курорт, потому что здесь – ад, хотя и здесь (в окружении бессмысленной жестокости и насилия) живут и улыбаются люди. Впрочем, не уверен, что их можно назвать людьми. Зона низводит подавляющее большинство людей до животного состояния…»

Дверь за его спиной отворилась.

– Осу́жденная Кутузова прибыла по вашему приказанию, – проговорил певучий девичий голос, делая стандартное для мест заключения ударение на букву «у» в слове «осуждённая».

«Почему они все говорят так? И ведь не только осуждённые. Весь здешний персонал от нижних чинов до высших. Своего рода шик – шик уголовников, шик трагической неграмотности, шик переставленных местами ценностей, шик скотской клановости…»

Смеляков повернулся к вошедшей. Перед ним стояла девушка среднего роста, весьма миловидная, несмотря на всю неухоженность и усталость, характерную для всех женщин колонии. Её затравленные глаза лежали в глубоких тёмных кругах – несмываемой печати утомлённости.

– Здравствуйте, Наталья Сергеевна, присаживайтесь, – сказал Виктор доброжелательно.

– Спасибо, гражданин начальник. – Девушка послушно опустилась на стул и уставилась в дощатый пол.

– Курить хотите? – Смеляков подвинул к ней пачку «Столичных».

Она коротко взглянула на него и кивнула.

– Спасибо.

– Небось только «Беломор» тут садите?

– Это в лучшем случае…

– Устали здесь?

Она молча пожала плечами.

«А ведь и впрямь хороша. Могла бы настоящее счастье какому-нибудь мужику составить. Нет же, парится на зоне. И всё из-за чего? Красивой жизни захотелось? Лёгких денег? Так ведь не было у неё красивой жизни-то. Выпивка была дармовая и нескончаемая, пацаны всякие. Только это всё – дешёвка. Ничего хорошего и по-настоящему красивого она так и не получила, связавшись с ворами. Приучили её к анаше, привыкла она под кайфом ходить – вот и всё, чего добилась. А ведь мечтала актрисой стать, театр любила, по-своему, но всё-таки любила. Но оступилась, а сил подняться не хватило. Так и покатила вниз. Вряд ли теперь ей удастся вернуться к своей прежней мечте. Слабые люди не поднимаются…»

– Наталья Сергеевна, я к вам по делу, – сказал Смеляков.

Она кивнула и чиркнула спичкой, закуривая.

– Можно ещё взять? – Она выпустила дым, задула спичку и робко указала глазами на сигареты. – Впрок?

– Можно, – разрешил Виктор.

Щелчком она выбила из пачки ещё пару сигарет.

– Да вы всю пачку возьмите. – Смелякову стало грустно. – С подругами поделитесь.

– Спасибо, гражданин начальник.

– Есть подруги-то? Или все на воле остались?

Она неуверенно пожала плечами. Откуда возьмутся подруги в царстве одиночества и бесконечного унижения, где запросто могут убить за пачку чая? Мир, в который она попала, был ужасен.

– Да и на воле-то были небось не настоящие подруги, – предположил Виктор.

– А где они, настоящие-то? – отозвалась без энтузиазма девушка и мотнула головой, отбрасывая упавшую на глаза прядь сальных волос.

– Наверное, если бы вы в театральный всё-таки поступили, были бы хорошие друзья сейчас, а не эти… – Виктор указал глазами на окно.

– Теперь уж поезд ушёл, – с убийственным равнодушием сказала Наташа.

– Ну, зря вы так… Изменить жизнь к лучшему никогда не поздно.

– Это вам только так кажется. Я себя знаю. У меня нет будущего. – Она усмехнулась. – Чего не смогла прежде, того и теперь не смогу. Да вы, гражданин начальник, за меня не переживайте. У меня тут новая жизнь началась. Раньше об одном мечтала, нынче – о другом. Теперь для меня главное – жратва, тепло и чтобы не работать. – Она показала ему покрытые коричневыми мозолями руки.