Людмила Петрушевская: Нас украли. История преступлений

Эти собеседники — Валерий Иванович и Тамара Геннадиевна, родители Маши, — были как раз из того самого слоя советских людей, который в их собственных кругах назывался словом «контингент», — сдержанные, вышколенные дипломаты, сам с красивой зачесанной сединой, Валерий Иванович, тоже, кстати, с югов, ставропольский, из станицы, бывший футболист, а потом спортивно-комсомольский деятель. Работал в обкоме инструктором, там его заметили.

Тогда были такие времена, что дипломатов и вообще руководство набирали из проверенных людей рабочего происхождения, и правильно делали.

Именно на них, на их вкусах и на их культурном уровне, все и было основано в стране, театр, кино, телевидение, литература и научные устремления — щедро финансировались только закрытые «почтовые ящики», работающие на войну и космос.

Был даже в одном НИИ (научно-исследовательский институт) отдел биохимической направленности, в котором завотделом, женщина, кандидат биологических наук, пробивала научную тему для своих сотрудников, хотела создать нечто, что действует только на определенную расу.

Потом, уйдя на пенсию, она спала на брошюре одного энтузиаста воскрешения из мертвых. Он собирал огромные залы и продавал свои книжечки, имеющие силу.

Теперь о Валере. Жену он себе отыскал именно уже в посольстве, это была дочь посла, красавица, по матери из гнезда московских грузинских князей, по отцу (послу) тоже деревня, но вся целиком пошла в мать.

Тамара, студентка, приехала к родителям в зарубежную страну на каникулы, за красивым каменным забором тут были все свои, все посольство жило под одной крышей и чуралось как иностранцев, так и изучения местного языка. Хорошо разбирались только в ценах, где, на каком оптовом складе продукты и вино дешевле. Повара-туземца по прозвищу «шахтер» (поскольку чумазый) посольские бабы насобачили солить грибы и огурцы, он даже делал капусту по-гурийски, лобио и аджаб санда, это мадам Нина Георгиевна, жена посла, постаралась.

Водилась икорка с родины. Закатывали русские обеды для коммунистов-аборигенов.

Сидели в садике, где бегали дети персонала.

Играли в города.

Карты были под запретом. Имелись шахматы и шашки.

Ну и местное телевидение, которое все смотрели ближе к ночи.

Для обучения языку, так объясняли.

А там одни песни-танцы показывали и музыкальные фильмы производства кинофабрики соседнего государства под названием Болливуд.

С субтитрами на местном языке, бежали такие кудрявые строчки.

Не было ни фига не понятно.

Дочь посла Тамара пригляделась к молодому сотруднику Валерию (по презрительному определению посла-отца, «футболисту»), пригляделась к нему с балкона, когда он именно что играл в футбол с детьми посольства, он тренировал их как команду, хотя мальчишек было всего четверо, пятый путался в ногах, запасной дошкольник.

На чужбине разрешалось держать детей только до одиннадцати-двенадцати лет, дальше надо было их усылать на родину, не было в посольстве для них школы.

Так что он играл с малолетками. От бумажной работы на что не пойдешь!

Тамара, сидя на балконе, как раз оказалась единственной болельщицей. Она обмахивалась веером там, на втором этаже, а внизу дети гоняли мяч.

И, засидевшись за письменным столом, футболист Валерий в первый же вечер по приезде Тамары вышел во двор к своей команде, бросил взгляд на тот балкон — и от души продемонстрировал все, на что был способен.

Дочь посла Тамара загрустила как-то, с туманным взором сидела за ужином, ничего не ела.

На следующий день Валера, — по просьбе умной жены посла, которая тем вечером вовремя заглянула на балкон и, вернувшись к себе, тут же посмотрела из окна во двор, где орали юные футболисты, — он был призван к жене посла.

И этот Валера поехал показывать девушке местную столицу.

В том числе он показал и другие свои таланты — подавал руку, вынимая из автомобиля пассажирку, пропускал даму вперед.

Шутил, довольно, правда, грубовато.

Стояла дикая жара. Девушка томилась.

Тамара, грузинка по материнской линии, худощавая девушка с выщипанными тонкими бровями, дребезжала как струна от каждого его прикосновения. Это ему было заметно сразу.

Он даже пару раз не отпустил ее руку после автомобиля, вел и вел.

Лицо Тамары, однако, оставалось аристократически каменным, что внушало уважение и одновременно как бы подначивало Валерину мужскую гордость.

Валера бы, правда, сам в дальнейшем ни на что бы не решился, как вдруг посол лично его вызвал и хмуро велел снова сопровождать Тамарочку по городу.