Наталья Андреева: Кен

— Борис Витальевич?! Зачем?!

А потом вдруг с языка сорвалось совсем глупое:

— Вас же с работы уволят!

— Она была на юге, — сказал следователь обреченно.

— Ну и что?! — В ушах у Ксении все еще стоял этот ужасный грохот. Она почти кричала.

— В Сочи.

— Ну и что?!

— Они же могли там…

— Не обязательно же!

— Могли. У нее кольцо пропало. Дорогое. Говорит, потеряла.

— Но может быть, она и на самом деле потеряла!!!

И Ксения заревела, потому что даже в темноте было видно, как из тела Германа натекает большая лужа крови. За эти дни она видела столько мертвецов, что поняла сразу: он умер.

— Боже мой, ну зачем!

— Он тебя с крыши хотел столкнуть, — устало сказал следователь.

— Неправда! Он и сам хотел прыгнуть! Сам!

— Откуда ты знаешь? Отойди подальше от края.

— Да, может, мне туда и хочется?!

Ксения приподнялась с холодной крыши, оторвавшись от Германа, и почувствовала, как следователь схватил ее за плечо:

— Не дури.

— Но дальше же ничего нет!

— А ты откуда знаешь?

— Отпустите меня!

— Отпустить? Давай!

Пальцы разжались, и Ксения почувствовала, что он ее даже подтолкнул. И она попятилась, потому что поняла: одной страшно. Даже в смерти одной страшно. А она дуреха и трусиха. И придется жить дальше.

— Все? — спросил ее следователь.

— Да.

— Тогда пойдем вниз.

— А он? — кивнула Ксения на тело Германа.

— Я позвоню.

— Что мне сказать, чтобы вам ничего не было?

— А откуда ты знаешь, что я хочу, чтобы мне ничего не было? Я как раз хочу, чтобы мне было.

…Потом Ксения пила горячий кофе и думала о том, что там, внизу, должно быть, холодно. И что ей, кажется, снова повезло.

— Откуда вы здесь? — наконец спросила она.

— Оперативник из Сочи приехал. Герман Вард там женщину убил. Не доказано с точностью, но я уверен, что он, больше некому. Удар похож. И мотив. Она заявила в милицию о пропаже своих драгоценностей. И я подумал, что деваться ему некуда кроме как сюда. В душе что-то поднялось… Злое. Как подумаю про Машку, про эти Сочи…

— Это звягинский пистолет, да? Вы его сегодня рукой все время в столе искали.

— Не могу. Ничего не могу с собой сделать. Так хотелось его убить. Какой я к черту теперь законник? Я просто человек. Такая же мразь, как оказалось…

— Он все равно не хотел жить.

— Да, но это ему решать, Черри. Только ему, а не кому-то другому. Ты меня поняла?

Ксения кивнула и отхлебнула еще один глоток горячего кофе…

На следующий день она забирала из больницы Лидушу. Та немного повеселела и даже в такси все время спрашивала:

— Правда, что мы справимся, правда?

— Да, конечно, — отвечала Ксения, но еще чувствовала в душе поднятую этой безумной ночью муть. У нее еще не появилось желания жить. «Все равно я уже умерла, — говорила сама себе, Ксения. — Это только моя оболочка, которая делает то, что ей положено делать».

Оболочка меж тем неплохо со всем справлялась. Привела квартиру в божеский вид, позвонила с утра в агентство недвижимости. Теперь у Ксении были две квартиры, от которых она хотела поскорее избавиться. И она была уверена в том, что в финансовых делах выкрутится. Заплатит Лидушин долг и даже с процентами, если потребуется. А та неуверенно вошла в прихожую:

— Неужели я здесь буду жить? А, Ксюша?

— Здесь маленькому будет хорошо.

— А ты? Ты же меня не оставишь?

— Что, одна не справишься?

— Ой, что ты! Я же ничего не умею!

— Так и я не умею.

— Научимся. Сначала я, потом ты.

И вдруг Ксения поняла, что Лидуша права. Обоим надо учиться ухаживать за ребенком. И Лидуше, и ей. Потому что иногда все начинается там, где, казалось, должно закончиться. Даже если позади был самый трудный в жизни матч, всегда найдутся силы на то, чтобы начать игру сначала.