Лариса Соболева: До и после конца света

– Привет, Алика.

– А! Никита! – Обрадовалась искренне, глаза засветились. – Садись. У нас девичник, я скоро выхожу замуж…

– Да? Поздравляю, рад за тебя.

– А как твой ребенок? Слышала, его мать посадили?

– Пока только задержали, идет следствие, а ребенок живет у родителей, ты же помнишь их? Им бы только заботиться о ком-то, пичкать кашей, воспитывать.

– Ты доволен?

Никита прищурился, он пытался отыскать в ней то, что когда-то завораживало, кружило голову, а сейчас не находило отклика внутри. Правда, пусто. Видимо, мираж рассеялся, история с младенцем расставила все по местам, не дала совершить ошибку.

– Я доволен, – сказал он с радостью, поднимаясь. – Рад был встрече, извини, мне к Герману надо, дела.

На середине зала Алика догнала его, схватила за руку и с решимостью, на какую способны отчаянные женщины, выпалила:

– Никита, если хочешь, я вернусь.

Как оказался прав Герман, этой встречи не хватало ему, чтоб окончательно определиться. Иногда он сожалел о том дне, когда она ушла, а сейчас увидел, поговорил и – отпало, как ненужный отросток.

– Не стоит, – сказал он, мягко высвобождая руку. – У тебя жених, у меня женщина, но она станет мне женой, потому что любит меня и верит мне. Это важно: верить. Она не бросила меня в страшной ситуации, знаешь, я в ней уверен. Будь счастлива.

М-да, счастье слезами вылилось на щеки, подружки не пришли в шок, ведь невесты должны плакать, тогда семейная жизнь будет сладкой – так бабки старые говорят.

Он позвонил в дверь, открыла пожилая женщина возраста его матери, Никита ей цветы сунул через порог:

– Это вам, здравствуйте. Где Сима?

– Проходите, – настороженно отступила мама. – Сима!

– Кто там? – Появился солидный дядька, видимо, папа, в роговых очках и с большим животом.

– Это к Симе… – объяснила мать. – Вас как зовут? Сима!

– Никита. (Наконец появилась Серафима, уже без гипса.) Сима, это я, приехал за тобой.

Мама, кажется, немного глуповатая, взяла строгий тон и, если б не знать, что дочери двадцать шесть, можно было бы подумать, будто речь идет о десятилетней девочке:

– Но уже поздно! Девять часов. Простите, не время для гуляний…

– Мама! – прервала ее дочь.

– Ну хорошо, – поджала губы та. – Только недолго, мы же волнуемся, сейчас столько жутких ребят. Никита, когда вы ее домой привезете?

– Никогда, – пообещал он. – Я насовсем ее забираю. Сима, одевайся, ничего лишнего не бери, за вещами в выходной приедем.

Она простила долгое молчание, то, что он ни разу не позвонил, свои слезы и переживания – глупо становиться в позу обиженной. Собравшись, Серафима чмокнула отца с матерью в щеки и, не раздумывая, переступила порог.

Дверь захлопнулась, отчего мама вздрогнула, растерянно посмотрев на мужа, присела на пуфик, всплакнула:

– Я долго лечилась, она стоила нам нервов и здоровья, а приходит какой-то… Пришел первый раз в дом и: «Я насовсем ее забираю». О нас кто-нибудь подумал?

– Ей сейчас хорошо, не до нас, – буркнул отец.

– Дети – самые неблагодарные существа.

– Ну… – развел папа руками, потом махнул одной. – Все равно замуж когда-то выходить надо, такова жизнь.

Никита держал Симу на руках, она же легонькая, и прямо в подъезде целовал. Ух, хорошо, что встретил Алику, главное – вовремя, а то не сообразил бы, кто ему нужен на самом деле.