Роберт Уилсон - Немые и проклятые

— Это не наши.

— Почему они оказались в вашей квартире с вашими отпечатками пальцев?

— Это не наше барахло.

— Подойди ко мне.

— Не хочу я к вам идти.

— Мы просто посмотрим телевизор.

— Нет.

Фалькон придвинул телевизор. Он вытащил запись с камер наблюдения и вставил другую кассету. Прибавил звук и нажал на кнопку воспроизведения. Крик из динамиков даже его заставил подскочить. Карлос Дельгадо отбросил стул, замахал руками на экран, а потом вцепился в свои густые кудрявые волосы, словно искал поддержки.

— Нет, нет, нет! Хватит! Мы тут ни при чем! — закричал он.

— Это было у вас.

Фалькон остановил кассету. Карлоса трясло. Они снова сели.

— Насилие над детьми — очень серьезное преступление, — сказал Фалькон. — Люди, осужденные за такие преступления, надолго садятся в тюрьму и ведут там жалкую жизнь. Большинство предпочитает семь — десять лет заключения отсидеть в одиночной камере.

— Мы украли телевизор и видеомагнитофон, — признался Карлос.

— Где?

Карлос все рассказал. Им вручили полторы тысячи евро, деньги на бензин, дали указания и ключи от дома. Они подожгли все, как просили, и, выходя, кое-что прихватили с собой. Вот и все. Они не представляли, что там. Просто хотели выручить за технику еще немного наличных. Фалькон кивнул, поощряя его облегчить душу:

— Кто заплатил вам за это пятнадцать сотен евро?

— Я не знаю имени.

— Откуда вы его знаете? Откуда он вас знает? — продолжал Фалькон. — Человека с улицы не попросишь сжечь дом. Это ведь не шутки, правда? Доверяют только тем, кого знают.

Молчание, Карлос с усилием сглотнул.

— Ты боишься этого человека? — спросил Фалькон.

Карлос покачал головой.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать три.

— Ты севилец. Больше нигде никогда не жил?

— Нет.

— Друзья детства остались?

— Педро. Только один Педро.

— Вы ровесники?

Он кивнул, не в силах представить, к чему все идет.

— Когда в последний раз ты видел старого друга детства Сальвадора Ортегу?

Карлос замер. Он сидел, моргая и ничего не понимая.

— Я не знаю никакого Сальвадора Ортегу, — сказал он.

— Человека, который дал тебе полторы тысячи евро за поджог, звали Игнасио Ортега?

Карлос помотал головой. Фалькон смотрел ему в глаза и понимал, что тот никогда прежде не слышал этого имени, оно не вызвало никакого отклика.

— Назови мне имя человека, который заплатил тебе. Говори, пожалуйста, внятно.

— Альберто Монтес.

Фалькон вышел из комнаты и постучал в дверь Рамиреса. Он прислонился к стене коридора, чувствуя дурноту.

— Уже расколол? — спросил Рамирес, закрывая дверь.

— Нужного результата я все равно не получил, — сказал Фалькон. — Нужно было все как следует продумать. Я слишком доверял своему дурацкому чутью. Он только что назвал Альберто Монтеса.

— Joder, — выдохнул Рамирес, ударяя кулаком в стену.

— Теперь все встает на свои места, — продолжил Фалькон. — Именно так поступил бы Монтес. Он запаниковал, или отвращение к себе в конце концов взяло верх, или и то и другое. Он просто хотел избавиться от проблемы. Сжечь дом. Вот только… загорелся весь лес, тысячи гектаров уничтожены. И опять он виноват. Вот почему Монтес прыгнул. Когда я встретил Игнасио Ортегу, то понял, что он маленький хитрый ублюдок. Я просто не подумал — у него другой уровень. На нас давят, потому что Ортега приказал им надавить. Зачем сжигать дом? Ортега отправился прямиком к верхушке своей клиентуры и велел остановить нас или расхлебывать последствия.

Карлоса и Пабло отправили наверх в камеры, не заставив подписывать протоколы. Фалькон взял с собой кассету с признанием Карлоса, захватил из комнаты для улик ноутбук Мэдди Крагмэн и отправился домой. Через некоторое время пришел Рамирес, они переписали кассету. Страшное зрелище было сделано скрытой камерой, спрятанной в стене комнаты. На пленке было только четыре клиента. Бизнесмен из района Рамиреса, знаменитый адвокат, телеведущий и неизвестный.

— Вот как русские добиваются своего — шантаж, — сказал Рамирес, когда они все убирали. — А эти-то! Зачем им это нужно? Я не умник-юрист, не бизнесмен, я не могу представить сексуальное наслаждение, которое заставило бы меня подвергаться такому риску.

— Дело не в сексе, — сказал Фалькон. — Здесь главное — боль. Боль, причиненная тебе, или боль, которую ты причиняешь другим. Секс не имеет отношения к происходящему на пленке.

— Да какая разница! — огрызнулся Рамирес, наливая еще по кружке пива. — Ну вот, мы переписали кассету. И что теперь? Это ничего не даст. Как только станет известно, что поджигателям заплатил Монтес, мы окажемся в заднице. Нам придется заткнуться, или нас будут пользовать клизмой, утыканной гвоздями.