Дойл Конан - Преступление в Фаулкс Расе

Австралиец напряженно, с горькой улыбкой слушал рассказ Холмса.

- Моя беда заключается в том, что он пригласил именно вас, мистер, сказал он дерзко. - Но я не хочу нарушать нашего уговора и расскажу вам сейчас то немногое, чего вы еще не знаете. История начинается с семидесятых годов, когда недалеко от Калгурли было открыто месторождение золота. У меня был младший брат, который вступил в компанию с англичанином, носящим имя Эддлтона. Оба, разумеется, разбогатели.

В те времена дороги к золотым приискам были небезопасны, потому что в зарослях орудовали беглые каторжники. Так вот, всего лишь через неделю после того, как мой брат и Эддлтон напали на новую жилу, был ограблен транспорт с золотых приисков в Кялгурли, охранник и кучер застрелены. По ложному доносу Эддлтона мой несчастный брат был схвачен и обвинен в нападении на транспорт с золотом. В те дни закон действовал быстро, и брата в ту же ночь повесили на дереве. Золотоносная жила осталась целиком во владении Эддлтона. Меня в то время не было на месте, я работал на рубке строевого леса в Голубых Горах. Лишь через два года я узнал от одного золотоискателя правду, которую сообщил ему перед смертью помощник повара. Этот помощник повара был в свое время подкуплен Эддлтоном. Эддлтон нажился и вернулся в Старый Свет. У меня же не было ни гроша, чтобы поехать за ним. С этого дня я начал откладывать деньги, чтобы поехать разыскивать убийцу моего брата... Да, убийцу, будь он проклят! Только через двадцать лет я нашел его, и этот миг вознаградил меня за все годы лишения и ожидания.

"Доброе утро, Эддлтон", - сказал я. Его лицо сделалось серым, трубка выпала изо рта.

"Лонг Том Грирли!" - проговорил он и задохнулся. Я подумал, что он лишится сознания. Ну, мы с ним побеседовали, и я заставил его дать мне эту работу. И начал я выкачивать из него деньги. Это был не шантаж, мистер, а восстановление моих прав на имущество погибшего брата. Два дня тому назад я снова написал ему письмо, и ночью он приехал ко мне верхом, ругаясь и клянясь, что я разоряю его. Я сказал, что даю ему срок до полуночи: будет он платить или нет? Я обещал приехать к нему за ответом.

Он ждал меня в холле, обезумевший от спирта и злобы. Он бранился, кричал, что не боится моего доноса в полицию. Неужели, говорил он, поверят словам грязного австралийского лесоруба, а не ему, владельцу поместья и мировому судье!

"Я так же удружу тебе, как удружил в свое время твоему никчемному брату", - кричал он. Эти слова и заставили меня совершить то, что я сделал. В моем мозгу что-то защелкнулось, я сорвал со стены первое попавшееся под руку оружие и ударил по рычащей, оскаленной голове Эддлтона. Минуту я молча смотрел на него... "Это тебе за меня и за Джима", - прошептал я, повернулся и убежал. Вот и вся моя история, мистер. А теперь я хочу, чтобы вы увели меня, прежде чем вернутся мои рабочие.

Лестрейд и его пленник уже дошли до двери, когда их остановил голос Холмса.

- Мне хотелось бы знать, - сказал он, - известно ли вам, каким именно оружием вы убили сквайра Эддлтона?

- Я уже сказал, что схватил со стены первое попавшееся оружие. Кажется, это был топор или дубинка...

- Это был топор палача, - сказал Холмс.

Австралиец ничего не ответил, но, когда он пошел к дверям за Лестрейдом, мне показалось, что странная улыбка осветила его грубое бородатое лицо.

Мой друг и я медленно шли по лесу.

- Странно, - сказал я, - что ненависть и чувство мести могут жить двадцать лет.

- Дорогой Уотсон, - возразил Холмс, - вспомните старую сицилианскую поговорку: месть - это единственное блюдо, которое особенно вкусно, когда его едят в холодном состоянии. Но посмотрите-ка, - продолжал он, прикрывая рукою глаза, - вон какая-то женщина бежит к нам по тропинке. Это, видимо, миссис Лонгтон. Хотя я и обладаю некоторым количеством рыцарских чувств, я не в настроении слушать излияния женской благодарности. Поэтому давайте пойдем боковой тропинкой за кустами. Если мы прибавим шагу, мы поспеем к вечернему поезду в Лондон.