Софи Ханна: Полужизни

Я собираюсь возразить, но стоящий рядом Сол послушно кивает и сосредоточенно бормочет: «Том Саутуэлл».

Когда подходим к застекленному пропускному пункту, пристроенному к высокому, опутанному колючей проволокой ограждению, Чарли громко и уверенно называет свое имя не только для охранника в форме, но и чтобы нас подбодрить.

– Удостоверение у вас, вот она я, – Чарли показывает на свое имя в списке. – Ой, вы только что на смену заступили? Простите!

– Ничего страшного! Вижу, сержант Шарлотта Зэйлер.

– Наши имена в списке тоже есть, – без запинки врет Сол. – Том Саутуэлл и Джессика Уайтли.

– Проходите! – говорит охранник, по очереди отпирает три замка на трех разных воротах и возвращается на свой пост.

– А куда мы идем? – спрашиваю я.

– Терпение, Рут! – шепчет Сол, и я окидываю его удивленным взглядом: сам же вроде сюрпризы не любит и тайны хранить не способен!

– В учебный центр, – отвечает Чарли.

– Не хочу я преподавать английский в тюрьме! В чем дело?

Чарли ведет нас широким коридором с зелеными стенами. Мне вспоминается другой коридор, по которому я ковыляла вслед за Чарли, когда приезжала к ней в управление. Кажется, с тех пор сто лет прошло! Как и коридор управления, тюремный украшают картины, только здесь они написаны заключенными. Некоторые просто великолепны! У одной Чарли останавливается. Я смотрю на картину и... замираю от ужаса.

– Мэри... – лепечу я. Такое ощущение, что она воскресла и материализовалась передо мной. Ее стиль ни с чьим не спутаешь! Картину по описаниям Эйдена я тоже узнаю.

– Мы были правы! – шепчет Чарли. – Простите, Рут! Понимаю, это шок, но вам следовало увидеть картину. Мы были правы, а мой босс ошибался. Мой экс-босс, – уточняет она.

– «Убийство Мэри Трелиз»... – бормочу я. – Значит, она все-таки ее скопировала. Но как... откуда...

– Она приезжала на свидание к Смиту, – поясняет Чарли. – По дороге сюда мне пришло в голову, что она могла его навестить. Она же всеми возможными способами к Эйдену подбиралась.

– То есть... Вы спросили у Лена Смита?

– Нет, я Смита даже не видела. С ним Эйден и Сэм. Я попросила в администрации список посетителей Смита. В нем значится некая Мэри Хиткот. Хиткот – один из колледжей Виллерса, я проверила. Местные надзиратели вспомнили, как расстроило Смита то свидание. В Лонг-Лейтоне его больше никто не навещал, и все подумали, что старик обрадуется, а получилось наоборот. Мэри Хиткот привезла два подарка, и Смит умолял надзирателей выбросить их, спалить, что угодно! Первым подарком была эта картина, а вторым – книга.

– «Лед на солнце», – шепчу я.

– Верно, – кивает Чарли. – Сейчас она в местной библиотеке.

– Она не подписана, – вглядываясь в картину, говорю я.

Эйден мне о ней рассказал, но видеть своими глазами – совершенно другое дело. Передо мной спальня, темная, свет лишь сквозь шторы просачивается. Уже перевалило за полночь, но до рассвета еще далеко. В постели трое. Толстый спящий мужчина в мокрой от пота майке повернулся на бок и пускает слюни на несвежую подушку. В середине постели обнаженная женщина – глаза широко распахнуты, на шее проступили синяки. Если не знать, что она мертва, то и не догадаешься! С другой от нее стороны парень, почти мальчишка, в шортах и футболке. Он обхватил руками колени и плачет. Эйден! Настроение передано мастерски, уверена, именно так он выглядел в тот момент.

– Эйдену нужно это увидеть, – говорю я. – Может он использовать картину как доказательство, если... если отчим...

– Это не понадобится, – возражает Чарли. – Смит сделает так, как скажет Эйден. Все будет в порядке, вот увидите!

– Вот увидите, – эхом повторяет Сол, сжимая мою руку.

– Хотя она дала ей не то название...

– Что значит «не то»? – Я внимательно смотрю на картину, но ничего не вижу.

– Почему не «Убийство Мэри Трелиз»? – недоумевает Чарли. – Уж решимости ей было не занимать, почему же она назвала картину иначе?

– А как она ее назвала?

Чарли осторожно приподнимает картину и поворачивает тыльной стороной, чтобы мы с Солом увидели название. Почерк Мэри... Слезы застилают глаза, когда я читаю одно-единственное слово, не имеющее значения для Чарли и Сола, но до боли понятное мне.

«Полужизни».