Виталий Мелентьев: Сухая ветка сирени

– Разумеется.

– Не следовало бы…

– Почему?

– Он просто легкий человек. Без царя в голове. И тоже играет… в свободного. – Хромов подумал, испытующе взглянул на Грошева и попросил: – Вы не могли бы… не по-служебно­му, по-человечески помочь мне в одном деле?

– Не знаю, – насторожился Николай.

– Давайте я на себя всю вину возьму. А Вадима следует выгородить. А то второй тюрьмы он не выдержит, сломается…

– А вы?

– Я? Я выдержу. – И, не давая задать второй вопрос, пояс­нил: – Потому что я сам себя осудил. И я свой приговор отбу­ду. А Вадима жалко. Из него, может быть, выйдет… не то что человек, а славный человечек. Он добрый и легкий.

Николай промолчал. Впервые он встречался вот с таким от­кровенным стремлением помочь другому ценой собственного позора и горя. Так может поступать только очень сильный и смелый человек. Мать Хромовых, кажется, права: Евгений при желании может укрепить семью. Но ответить Евгению что-ни­будь определенное он, естественно, не мог.

– Не знаю, как это сделать, Евгений Васильевич, но о не­писаных деталях этого дела я доложу. А там – как решит суд.

До конца дня Грошев оформлял дело и, сдав секретарю не­большую папочку документов, пошел к гаражу.

Машина стояла притихшая, по-живому теплая, и Николай погладил ее крыло, как гладят живое, доброе существо…