Михаил Нестеров: Позывной 'Пантера'

Именно так, напомнить, ибо чувствовала, сама не сможет начать: "Расскажите..."

Да, очень много времени прошло.

"Ничего, что я с сигаретой?"

Боже, она, оказывается, помнит все до слова, до жеста. Что, опередить его и сказать: "Курите, в холле это разрешается"? И добавить, указав на один из столиков:

"Поговорим здесь? Коньяк? Кофе?"

Наконец она обернулась и ответила на улыбку незнакомца, назвавшегося в тот ужасный день товарищем Михаила. В первую очередь он его командир. Наверное, командир... батальона, где проходил службу брат. Просто так сложилось у военных называть погибших бойцов своими товарищами; а уже потом, с командирской высоты, добавлять, что не уберегли...

- Здравствуйте... Я узнала вас. Мы не успели познакомиться. Вернее, вы не назвали себя. Но это моя вина. Простите, что в тот раз я накричала на вас. - Юля растерялась. Как первоклассница, не могла связать двух слов. Брала отрывистые фразы, словно с разных страниц одной книги.

- Меня зовут Сергеем.

- А отчество?

- Максимович.

- Сядем за стол, - предложила Юлия.

Замешательство...

Она вдруг подумала, что Сергей торопится. Проездом? Каким проездом! Наверняка он в краткосрочной командировке. Предложить ему хотя бы на день-два перебраться сюда, где ему, военному, уставшему от службы, наверняка будет комфортней? Нет, вряд ли он примет ее предложение.

Но она озвучила свои мысли:

- Я вижу, вы без багажа. Остановились в другой гостинице? - Не замечая, Юлия мяла край белоснежной скатерти.

- В "Каламос-Бич", - ответил Сергей, очень хорошо зная этот гостиничный комплекс на берегу Эгейского моря. В десяти километрах от отеля у него когда-то был собственный дом.

- О-о, - немного разочарованно протянула девушка. - Перебирайтесь к нам, здесь вам будет гораздо комфортней, обещаю.

- Рад бы, но... дела.

Как и полтора года назад, Сергей не мог рассказать Юле правду, а лишь ее отголоски. Никто и никогда не узнает, как погиб Пантера. А казалось, что истина где-то рядом; но - не за свистом пуль и грохотом взрывов, не за окровавленной и разорванной в клочья одеждой, не за мученическим лицом бойца и его предсмертным прерывистым дыханием.

И никто и никогда, даже кривляющееся зеркало не скажет Юле, что человек, сидящий рядом с ней, обрел веру, но вскоре похоронил ее под тем же камнем, под которым нашел вечный покой лейтенант Михаил Пантюхин. Он спас товарищей ценой собственной жизни. А если бы не погиб, то не спас. Парадоксы чеченского времени.

То были мысли, не переводимые в слова. Дела, уходящие в вечность.

"И услышал я голос с неба, говорящий мне: "Отныне блаженны мертвые, умирающие в господе. Они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними".