Олег Игнатьев: Мертвый угол

— Мало! — с неожиданной обидой в голосе признался Климов. — Десять миллионов долларов мне мало.

— Погоди, — сказал Плахотин. — Ты забыл про долю «Медика» и «Чистого». Ты сам их ликвидировал и сам все заработал.

— Сколько? — Климов вновь направил пистолет в лицо Плахотину.

— Считай, сто миллионов. Пятьдесят и пятьдесят.

— Гринов? — по-свойски спросил Климов и удовлетворенно опустил ствол пистолета.

— Разумеется, — сказал Плахотин. — Итого, сто десять.

— Обижаешь, — шмыгнул носом Климов. — Я дороже «Медика» и «Чистого» в два раза. Не они, а я их обыграл. Давай мне двести!

— Много, — произнес Плахотин. — Это нереально.

— Ты подумай, — угрожающе поднял ствол пистолета Климов. — Жадные два раза платят. Я стреляю.

— Ты самоубийца, — отстранившись, потемнел лицом Плахотин. — Ты рискуешь жизнью.

— Мне не привыкать.

— Но самоубийца никогда не губит ближнего.

— Ты, что ли, ближний? — спросил Климов, не скрывая голосом иронии.

— Не я, — вздохнул Плахотин. — Твои дети. Твои парни и твоя жена. О них ты хоть подумал?

— Сволочь, — с тихой болью выговорил Климов. — Мразь ползучая. — Он обреченно опустил ствол пистолета. Его грубо припирали к стенке. — Чего ты хочешь?

— Чтобы ты сел в вертолет, и мы взорвали этот городок к едрене фене! — Плахотин пальцем зажал кнопку пульта.

— Ты не сделаешь этого, — хрипло предупредил Климов и почувствовал на своем горле пальцы. Как будто нахватался едкого дыма. — Свяжись с конторой и скажи, что ты отказываешься от своих требований! — Климов целился в пилота. — Сначала я убью его, потом тебя. — Два пистолета угрожающе зависли в воздухе. — Живее! — Ложь, коварство, многоликость и продажность всех и на всех уровнях взбесили Климова. Если раньше он догадывался обо всем об этом, то весьма смутно. Скорее, допускал нечто подобное, имел в виду. Но верить… нет, поверить он не мог.

— Дурак ты, Климов! — зло сказал Плахотин и приказал пилоту включить двигатель.

Тяжелые винты стали раскручиваться над кабиной, и Климов резко присел, пригнулся, отступил.

— Предупреждаю!

— Идиот! — Плахотин продолжал держать палец на кнопке. — Выстрелишь в меня — погубишь всех. Тебя раздавит эта глыба. — Он имел в виду ту партию, которая стремилась к власти.

«Да, конечно, — сумрачно подумал Климов, — человека окружает множество смертей».

— Я не готов смыться красиво. — Воздушная струя валила с ног, и Климов, пригибаясь, отходил все дальше. — Где гарантии? Я хочу верить.

— Не торгуйся! — пытаясь пересилить грохот двигателя, крикнул Плахотин, и обрывок его фразы заглушил ревущий свист винтов.

«Они мне перебьют хребет, — пригнулся ниже Климов и отбежал дальше. — Эти гады».

Винты исчезли в воздухе, и вертолет спокойно оторвался от земли.

Времени на колебания, раздумья и сомнения не оставалось. Ждать было некогда. Грохочущая «стрекоза» зависла в воздухе. Плахотин был на мушке.

Климов опустился на колено, почувствовал, как с головы сорвало, унесло кепку-афганку, и подумал, что игра в «пятнашки» кончилась.

Выстрелить он не успел. И не собирался нажимать на спуск. Всего лишь делал вид: изображал тупицу и кретина.

Гремучий смерч, мгновенно разлетевшийся на тысячи огней, заставил спрятаться за камень. Прикрыть голову.

Плахотина он просчитал и не ошибся в собственных расчетах. Этот подлец все же нажал на кнопку.

Кипящее марево пламени обдало жаром, и Климов ринулся в лес, в его спасительную чащу, скользя на мелкой осыпи и мокрой глине.

Пламя взрыва еще расплескивало мириады брызг, в воздухе еще вращались мощные винты, объятые огнем и черным дымом, а он уже спешил по склону вниз, в редеющие сумерки предзимья.

Небо прояснилось, и вершины гор отсвечивали серым.