Дафна дю Морье - Кукла (сборник)

— Что случилось? Сердишься на меня? Расстроилась?

Глупенький дядя Джон! Покорный, безропотный старичок, изо всех сил старается доставить радость, а порой ударяется в сентиментальность.

— Вы подарили мне самый изумительный вечер в жизни, — призналась она.

Вдруг наверху открылась дверь, и на лестнице послышались шаги. Дядя Джон вздрогнул и, побелев как полотно, крепко сжал плечо. Перед беби стоял другой человек. Куда подевались вкрадчивое выражение и ласковая улыбка, куда исчез умильный блеск из глазок-бусинок? Лицо сделалось хитрым, губы скривились в коварной усмешке, глаза наполовину закрыты. Настоящий кот, пронырливый и ловкий, припал к земле и знай себе крадется вдоль темной от сырости стены, прячась за собственную тень.

— Услышала. Вот и решила спуститься вниз, — прошептал он. — Во что бы то ни стало надо сбить ее со следа. Мать не должна догадаться про нас, слышишь меня? Будем врать как проклятые, придумаем какую-нибудь небылицу. Ты только молчи, предоставь действовать мне.

Девушка в недоумении уставилась на дядю Джона.

— Но с какой стати маме сердиться? — заикнулась она, однако дядя Джон остановил ее нетерпеливым жестом, не спуская глаз с двери.

— Только не разыгрывай святую. Сама прекрасно понимаешь, что положение ужасное. Господи! — Он отвернулся, теребя в дрожащих пальцах сигарету.

Из-за двери раздался мамин голос:

— Это ты, Джон? Что ты делаешь внизу? Вечер прошел ужасно, я никак не могла заснуть…

Она стояла в дверях, глядя на нервно дымившего сигаретой мужчину, что наблюдал за ней краешком глаза, и девушку, сжимающую в дрожащих руках розовую театральную сумочку, слишком детскую для ее возраста.

Мама была одета в ночную сорочку с наброшенным сверху пледом, который придерживала рукой. Лицо походило на неряшливую, второпях напудренную маску. Возле рта пролегли глубокие морщины, глаза отекшие. В этот момент от маминой красоты не осталось и следа. Просто женщина средних лет после бессонной ночи. Разительная перемена бросалась в глаза, и девушке стало жалко мать. Ужасно, что ее застали такой изнуренной и поблекшей.

— Ох, мамочка, прости! Мы тебя разбудили?

На мгновение в комнате воцарилась напряженная зловещая тишина, а потом мама вымученно рассмеялась, и звук этот был отвратительным. Ее лицо побледнело, как у дяди Джона.

— Значит, я с самого начала не ошиблась, и это не плод моей фантазии. Все эти тайные переглядывания и перешептывания по углам. Сколько же времени продолжается интрижка? С твоего возвращения из Парижа? Или она началась еще прошлым летом? Ты слишком шустрая для своих лет. Могла бы из приличия найти развлечение на стороне, не в моем доме.

— Любимая… — торопливо перебил дядя Джон и продолжил запинаясь: — Уверяю тебя… ничего предосудительного… спроси беби… попросила куда-нибудь ее сводить… я и в мыслях не держал… полная нелепица. — Ложь, облаченная в короткие отрывочные фразы, звучала неубедительно даже для стоявшей рядом молоденькой девушки.

Но разгневанная женщина пропускала мимо ушей убогие оправдания, сосредоточив все внимание на дочери. Беби — бесстыдная лгунья! — плела козни за спиной у родной матери. А мужчина здесь и вовсе ни при чем, так, жалкая тень.

— Как ты посмела! — выкрикивала мама. — Как посмела вернуться из Парижа и вести себя словно дешевая уличная девка? Не успела появиться в доме, а я уже поняла, чего ты добиваешься. По глазам прочла. Да, надо отдать должное, действовала ты аккуратно, не выставляла своих намерений напоказ! А ведь уже решила его заполучить, верно? Не могла найти кого-нибудь другого? Нет, именно он! А меня ведь предупреждали, что соплячки твоих лет вытворяют подобные штучки. Обязательно надо завоевать чужого мужчину. Думаешь, я стану его делить с тобой?

Девушка не отвечала и только с ужасом смотрела на мать, сгорая от стыда и борясь с подкатывающей к горлу тошнотой. Осознание случившего кошмара огненным клеймом жгло мозг. Мама и дядя Джон в Лондоне, в Париже и Каннах. Все эти годы он приобретал билеты, водил машины, делал покупки и оплачивал счета. Ел у них в доме, и так продолжалось день за днем, ночь за ночью. Значит, мама и дядя Джон…

Маленький прилизанный человечек с тонкими усиками носил за ними багаж на вокзалах, подавал хлеб с маслом во время чаепития, отвечал на телефонные звонки и вел запись всех намеченных встреч. Радостно потирал руки, когда пребывал в хорошем настроении, подобострастный и угодливый дядя Джон. Теперь все понятно. С утратой красоты мама превратилась в испуганную ревнивую женщину, испытывающую зависть к собственной юности. А дядя Джон, велеречивый и лживый, хотел завести новый роман.