Виталий Гладкий - Змея за пазухой

— Вы, богатые, совсем без ума! У тебя денег куры не клюют, а ты хочешь еще больше. Зачем?! Или мечтаешь построить себе беломраморную усыпальницу с хрустальным саркофагом? Деньги на тот свет не заберешь. Успокойся. Живи и радуйся жизни вдали от всех этих наездов и разборок.

— Я никуда не поеду! — Голос Полины отвердел и зазвенел, как сталь.

— Но почему, черт тебя дери?! С фирмой и без тебя разберутся, я уверен, что есть кому. И не нужно мне вешать лапшу на уши, что все твои поступки проистекают от большой заботы о сотрудниках фирмы, которые могут лишиться приличного заработка!

Полина некоторое время смотрела на него изучающе (и даже с подозрением, как показалось Никите), а затем ответила:

— Потому, что до сих пор не найдено завещание Олега. А без него я принцесса на бобах.

В гостиной воцарилось долгое молчание. Никита и Полина смотрели друг другу в глаза не мигая. Казалось, время остановилось, предметы в комнате, залитой солнечным светом, потеряли четкие очертания и вместо них гостиная наполнилась вязкой и прозрачной смолой, в которой две человеческие фигуры напоминали доисторических мушек, заключенных в светлый янтарь.

«Ну и к чему ты пришел, детектив-самоучка? — вопрошал себя Никита, вливаясь в поток машин. — Вместо того чтобы работать на клиента, ты работаешь против. Надо же — заподозрил Полину в убийстве Олега… Да, денежку она любит, это несомненно. Да и кто не любит? И другая на ее месте вполне способна была отправить своего муженька в иное измерение. Но только не Принцесса! Почему? А все очень просто — оказывается, она любила Олега. Сильно любила, как ни горько мне это сознавать. Поэтому прощала ему кобеляж, грубость и прочие «прелести» семейной жизни, которые выпадают на долю женщины, у которой муж развращен деньгами и вседозволенностью…»

Тут он с раздражением посигналил водителю микролитражки «рено», который вдруг ни с того ни с сего подрезал его «ауди», чтобы свернуть в переулок. Но когда он, проезжая мимо автобукашки, увидел, что за рулем сидит молодая симпатичная девушка, которая одновременно говорила по телефону, что-то жевала, смотрелась в зеркало и пыталась рулить, его злость испарилась в момент. Он удивленно покачал головой, еще раз просигналил и, когда на него обратили внимание, приветливо улыбнулся прелестному созданию, помахал девушке рукой и получил в ответ потрясающую голливудскую улыбку. О, эти женщины…

Чувствуя сладкое томление в груди, Никита добавил газу, и машина, вырвавшись на простор, пошла быстрее. Он решил съездить на рынок, куда окрестные фермеры и крестьяне привозили свою продукцию, чтобы прикупить себе свежих домашних продуктов, а то его холодильник напоминал мышеловку — в нем остался только кусочек сыра.

«Итак, что мы имеем? — продолжал размышлять Никита. — Допустим, Полина непричастна к смерти Олега. Нет, не допустим, а точно! Шервинский… Мог заказать Олега? Мог. Но вряд ли. Зачем? Если он голубой, то на кой ляд ему Полина, главный «приз», как предполагал Никита ранее? И потом, какой гешефт Шервинскому мылился в случае гибели конкурента? Совсем мизерный. Мало того, он может потерять и рудник на Потапкиной горе (потому как чиновный люд тоже не дремлет), и участок для лесоразработок, обещанный ему взамен месторождения серебра. А дерево нонче в цене, и еще неизвестно, что прибыльнее — рудник, с которым нужно ох как много возиться, или лесной отвод, где зелень рубится прямо на корню без особых затрат и усилий. Быстрые деньги — хороший навар…»

Он поставил машину на стоянку и направился в ряды. За последние годы бывший колхозный рынок на окраине города превратился в полноценную ярмарку сельхозпродукции. Если раньше, лет десять назад, кроме куриных «ножек Буша», посиневших то ли от химии, то ли еще от чего, подозрительного вида импортной говядины, прессованных брусков замороженной печени и мороженого минтая из неприкосновенных армейских запасов стран НАТО на рынке что-либо иное найти было трудно, то теперь прилавки и лотки полнились свежим мясом на любой вкус, овощами с огородов, фруктами из пригородных садовых хозяйств, разнообразной рыбой, как свежей, так и мороженой, и только местами мелькали ящики с привозными апельсинами, заморскими бананами и ананасами.

Никита любил слоняться по рынку. Среди людей ему лучше думалось. Армейская жизнь приучила его к тишине и одиночеству (ведь подразделение Никиты было как единый организм), и он сильно соскучился по рыночной толкотне, многоголосому говору торговцев и покупателей, многообразию запахов, среди которых нет ни одного враждебного. Запахи разогревшейся от выстрелов стали, порохового дыма, соленого солдатского пота остались в прошлом.