Андрей Бондаренко - Ремарк и оригами

Двое полицейских демонстративно скучали возле своего джипа, не обращая на вновь-прибывших ни малейшего внимания. А к «Мерседесу» — от японской малолитражки — быстрым шагом направился молодой краснощёкий блондин. Подошёл, остановился и нерешительно затоптался на одном месте.

Роберт, насмешливо подмигнув, указал взглядом на правую заднюю дверь автомобиля.

Блондин оказался необидчивым и смышлёным: торопливо обежал машину и, взявшись за никелированную ручку, предупредительно распахнул дверку.

— Спасибо, — величественно покидая «Мерседес», поблагодарил Питер Модильяни, мужчина грузный и очень-очень представительный, с пышными седыми усами и массивной чёрной тростью, зажатой в ладони правой руки. — Представьтесь, юноша.

— Криминальный инспектор Оуэн, округ города Виндзора. Это поместье, господин Прокурор штата, входит в зону нашей ответственности.

— Вежливость — залог быстрого карьерного роста. Учитесь, Ремарк…. Кха-кха-кха!

«Похоже, что босс так и не определился со своей скользкой дилеммой, грозящей серьёзными неприятностями», — понял Роберт. — «Ладно, подождём. Посмотрим, что будет дальше…».

Откашлявшись, Питер Модильяни, который, не смотря на свою начальственную вальяжность, был достаточно разговорчивым человеком, продолжил разглагольствовать:

— Виндзор? Славный курортный городишко. Очень милый и уютный. Да и красивых старинных зданий, оставшихся с былых славных Времён, в нём хватает…. Значит, зону вашей ответственности, инспектор, расширили непосредственно до тихоокеанского побережья? Ну-ну. Оптимизация расходной части бюджета, это понимать надо…. Что это, Оуэн, вы так нервно морщитесь? Не терпится доложить о произошедшем? Не стоит утруждаться, право. Я и так всё знаю. Уже больше тридцати пяти лет, как-никак, тружусь в нашей Системе…. Рассказываю. Ранним утром в ваш офис позвонил почтенный мистер Трапп и сообщил о безвременной гибели своей супруги. Мол, вышел на улицу и случайно обнаружил её бездыханное и окровавленное тело. Вы, естественно, приехали. Но и ребятки из конкурирующей Конторы, увы, не дремали, — неодобрительно покосился в сторону скучающих полицейских. — Встретились. Повздорили. Немного поиграли в «перетяни одеяло на себя». После этого принялись — синхронно и настойчиво — названивать непосредственному начальству. А то — своему. И так далее. До упора…. Я прав?

— Полностью, господин Прокурор штата. В точку попали. Вы очень прозорливы.

— Это точно. Очень-очень. Временами даже с некоторым избытком…. Ладно, Оуэн, ведите нас к месту преступления. Что называется, взглянем и оценим. Ремарк, не отставайте…

За светло-зелёным двухэтажным коттеджем под терракотовой черепицей размещалось странное сооружение: просторная беседка с пирамидальной крышей, только забранная — со всех четырёх сторон — в решётки из толстых металлических прутьев, а в одну «из решётчатых стен» была вмонтирована крепкая прямоугольная дверь, оббитая тёмными железными листами.

— Что это за шедевр архитектуры? — удивился Модильяни. — И для каких целей он выстроен?

— Для проживания сторожевого пса, — преданно поедая начальство глазами «дисциплинированного служаки», доложил Оуэн. — Порода — ирландский волкодав. Очень крупные, сильные и выносливые собаки. Отличные сторожа и охранники…. Поздним вечером пса выпускали из этой большой клетки — для охраны «Голубой лагуны». А ранним утром, естественно, кормили и запирали обратно.

— Где же труп отставной «цэрушницы»?

— В клетке…. Понимаете, там, внутри, находится ещё и деревянный утеплённый «собачий дом». То есть, очень большая собачья будка. Поздней осенью и зимой на здешнем побережье частенько случаются прохладные ночи, сопровождаемые густыми и промозглыми туманами…. Так вот. Как раз из этой будки и торчат ноги мёртвой женщины. Сейчас покажу. Одну секундочку…

Дверь — со зловещим скрипом — отворилась.

«Однако, картина маслом», — внутренне передёрнулся Роберт. — «Сплошной и навороченный импрессионизм. Причём, с яркими нотками психического извращения…. Из полукруглого проёма в огромной деревянной будке, действительно, торчат ноги — явно старческие, в сине-багровых венах, обутые в старенькие летние башмаки. Из-под серой льняной юбки, сбившейся на сторону, выглядывает край длинных голубых панталон…. А вот и знакомые разноцветные бумажные журавлики: на голых худых ногах, на толстых досках собачьей будки, на железных прутьях клетки-беседки…. Приклеены? Скорей всего. Ветерок-то сегодня резкий и порывистый. Предусмотрительно отработано, надо признать. Чтобы невесомые бумажные птички не разлетелись в разные стороны…. Кровавые пятна и полосы. Полосы? Странно…».