Александр Овчаренко - Последний козырь Президента

Однако старичок не слушал ничьих советов и решительно рвался в бой.

Тем временем ситуация на глазах стала принимать угрожающий характер: ряды полицейских плотным строем стали надвигаться на митингующих, пытаясь вытеснить их в узкую боковую улочку, где их ждали сотрудники патрульно-постовой службы, готовые «паковать» нарушителей в автобусы и «автозаки».

Полицейским активно противостояла живая цепь парней с закрытыми шапочками лицами, которые играючи помахивали прутками арматуры и черенками для лопат. Было видно невооружённым глазом, что к такому развитию событий они готовы.

Через пару минут противоборствующие стороны хлёстко сошлись по всему фронту, и над площадью повисла матерная брань, крики раненых, а в воздухе ощутимо запахло «Черёмухой» [37]Последнее, что я успел увидеть – упавшее мне под ноги тело пенсионера в соломенной старомодной шляпе. Впрочем, шляпы на нём уже не было, а седая голова была залита кровью.

Толпа ахнула, качнулась и, затаптывая упавших, тоненьким ручейком стала просачиваться в боковую улочку. Меня сдавило со всех сторон, и обезумевшая масса людей против воли понесла меня прямо на щиты ОМОНа.

«Только бы не упасть! – билась в моей голове мысль. – Только бы не упасть, иначе конец!»

Я каким-то чудом смог выпростать из толпы руки и ухватиться за чьи-то широкие плечи. На этом моё везенье и кончилось: толпа развернула меня спиной к наступающим полицейским, словно специально подставляя мой беззащитный затылок под удар резиновой палки.

Краем глаза я успел увидеть, как полицейский пытается стащить с фонарного столба организатора несанкционированного митинга – мужчину в серой водолазке и потёртых джинсах. Полицейский тянул за левую ногу вниз, а тот в ответ ступнёй правой ноги, одетой в кроссовку, бил его по каске, прозванной в народе «сферой».

Чем закончился неравный поединок, мне досмотреть было не суждено: неожиданно окружающий мир вздрогнул, потерял резкость, и затылок пронзила резкая боль, после чего я, словно под лёд, провалился в чёрный омут беспамятства.

Очнулся я в камере на деревянном лежаке, который здесь называли «шконкой». Голова раскалывалась от боли, и я машинально коснулся пальцами затылка: там, где у младенцев обычно находится «родничок», у меня нащупалась здоровенная шишка.

– Сильно досталось? – спросил сидевший на соседней «шконке» мужчина. В ответ я поморщился и еле заметно кивнул головой.

«Хороший довесок к имеющейся контузии!» – подумал я и снова потрогал шишку.

– А мне опять по почкам настучали, сволочи! – продолжал делиться сокровенным товарищ по несчастью. – Теперь минимум дня три буду кровью ссать.

Я пригляделся и опознал в случайном собеседнике организатора митинга, которого полицейские пытались стащить с фонарного столба. Я хотел высказать ему всё, что думаю о нём, о его несанкционированном мероприятии, и об испорченном выходном дне, как вдруг он протянул мне руку и коротко представился: «Новак».

В одно мгновенье я забыл о полученной травме. Ещё не веря в нечаянную удачу, я протянул ладонь и, морщась от боли, тихо произнёс: «Кантемир».

– О, да ладошка у тебя вялая! – сочувственно протянул оппозиционер. – Видать, тебе действительно хреново. Сейчас начнут вытаскивать по одному на допрос, попытаюсь тебе помочь.

– А ты, видать, тёртый калач! – промычал я сквозь зубы. – Все здешние порядки знаешь.

– Что поделать, брат! Политическая борьба подразумевает…

Что именно подразумевает политическая борьба, я не узнал, так как в это мгновенье скрипнула дверь, и на пороге камеры показался мужчина в штатском, и рядом с ним полицейский с ключами от камер.

– Граждане задержанные! – обратился к нам гражданский. – Сейчас каждого из вас следователь вызовет для установления личности и дачи показаний. Дознание будут производить трое сотрудников полиции, поэтому первые три человека прошу на выход.

– Стоять! – сорвался на крик Новак, и я от неожиданности вздрогнул.

– Стоять! – повторил оппозиционер, но уже тоном ниже. – Никто из нас добровольно не выйдет из камеры до тех пор, пока не будет оказана медицинская помощь нашим раненым товарищам! В противном случае вам, господа полицейские, повторно придётся применить силу, а это уже будет считаться избиением подследственных. Хочу напомнить всем, что закон этого не допускает!

Возникла минутная пауза, во время которой полицейский позвонил по сотовому телефону и что-то сказал на ухо мужчине в «гражданке».