Рекс Стаут: Еще одна маленькая любовная история

Мраморная белизна тела, рук и ног выглядела как настоящая, все линии силуэта были сглажены, а выпуклости и углубления высечены с большим мастерством и любовью. Они стояли и смотрели на совершенные формы скульптуры, но также от их глаз не ускользнула и надпись на постаменте из необработанного мрамора, аккуратно выведенная черной краской:

"МИСС МАРИЯ ЧИДДЕН".

Возглас изумления и ужаса вырвался одновременно из восемнадцати ртов. Они смотрели то на Марию Чидден, то на скульптуру, и атмосфера в комнате накалилась так, что, казалось, вот-вот грянет взрыв. Это был яркий пример женской логики. Любому, даже неопытному, глазу было совершенно очевидно, что пропорции тела мисс Марии Чидден и представленной скульптуры были абсолютно разными. Скульптура могла быть воспринята лишь как идеализированный образ упомянутой дамы, да и то для этого нужно было иметь очень богатую фантазию. Но присутствующим подобная мысль даже не приходила в голову. Они видели только обнаженную фигуру и надпись. Их лица приобрели цвета от мертвенно-бледного до пурпурно-красного. Все онемели.

Эту жуткую тишину нарушила сама Мария Чидден.

- Негодяй! - взвизгнула она и сделала быстрое движение в сторону мистера Комиччи.

Итальянец, отклонившись в сторону, едва избежал протянутых к нему пальцев Марии, но при этом ненароком толкнул двух сестер Бипп, и они приземлились на пол. Ему удалось бежать, перепрыгнув распростертые тела. Замешательство сменилось паникой. В то время как сестры Бипп растянулись на полу, комнату огласили крики, а самые робкие из дам бросились к двери. Третья сестрица Бипп опустилась на стул и застонала. Мисс Мария продолжала в ярости судорожно сжимать и разжимать пальцы и вопить: "Негодяй!" - но итальянец держался на безопасном расстоянии и выкрикивал в ответ:

- Нет, нет, нет. Я не делал этого! Нет, нет, синьора!

Миссис Рэнкин и миссис Мэнгер помогли сестрам Бипп подняться на ноги и повели их к двери. Остальные гостьи к этому времени уже толпились в холле.

Мисс Мария Чидден стояла в середине комнаты, ее била дрожь, она задыхалась от гнева.

- Нет, нет, нет! - кричал итальянец, прыгая вокруг нее. - Это не вы! Посмотрите! Никакого сходства... она маленькая и пухленькая, а вы, вы... как бы это сказать... вы худая и высокая...

- Негодяй! - завизжала Мария.

Итальянец отпрыгнул. Затем на секунду замер и выдал ужасное итальянское ругательство. Он посмотрел в угол, где недавно стоял мистер Чидден. Угол был пуст.

В комнате вообще, кроме них, никого не было. Мистера Чиддена было не слышно и не видно, а из холла раздавались голоса спустившейся вниз обескураженной публики.

- Ведь я не делал этого! - закричал мистер Комиччи, пытаясь схватить Марию за руку. - Нет, нет и нет!

Вы такая целомудренная и красивая!

Она бросила на него жуткий взгляд, полный презрения, и бросилась к двери.

- Жалкий даго! - проговорила она сдавленным голосом. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.

В целом, я полагаю, это был гениальный ход, так как напомню, что мистер Чидден обратил себе на пользу присутствие свидетелей. И себя он оградил от всего этого самым лучшим способом. Конечно, ему прибавилось лишних забот, и в субботу он убирал комнату, из которой в пятницу утром был выдворен мистер Комиччи. Но на сердце было так легко, и на душе царил такой божественный покой, что во время работы он беспрерывно напевал. Также необходимо заметить, что, когда в субботу вечером он пошел в кинотеатр на Восьмой авеню, на нем были новые брюки.