Сергей Гайдуков - Стреляй первым

— Приятно слышать. Я все это так подробно излагаю, Гриша, чтобы, во-первых, залатать твою дырявую память. Во-вторых, такой уж я обстоятельный мужчина, что к каждому делу приступаю очень аккуратно и основательно. Наверное, тут сказываются мои немецкие корни. Так вот, раз теперь ты все окончательно вспомнил, то тебе не покажется странным мой вывод: ты мне должен.

— Я же не спорю, — громко ответил Резниченко с преувеличенным оптимизмом в голосе.

— Ты меня обрадовал, — усмехнулся Шульц.

— И хоть сейчас я тебе все верну…

— Минуточку. Что ты понимаешь под словами «все верну»?

— Свой долг.

— Если ты хочешь меня оскорбить и вернуть мне. три тысячи рублей, то извини… Я такого не пойму. И не одобрю. Сейчас не восемьдесят седьмой год, и мы не в кафе «Метелица». Итак?

— И сколько же ты хочешь? — напряженно спросил Резниченко, испытывая нехорошие предчувствия.

— Я? Ничего лишнего. Только свои деньги.

— Сколько? — устало посмотрел на веселого Шульца Григорий Александрович. — Назови свою цифру, да и развяжи меня. Я на этом полу воспаление легких себе заработаю…

— О твоем здоровье мы позаботимся чуть позже, — пообещал Шульц. — Сначала позаботимся о моих деньгах. Я все-таки ждал десять лет. Теперь подожди и ты…

Он извлек из кармана брюк калькулятор и объявил:

— Чтобы все было честно, считаю в твоем присутствии. Итак, я дал тебе три тысячи рублей. Это ты признаешь?

— Конечно.

— Отлично. Но за прошедшие десять лет рубль вел себя очень нехорошо. Он без конца падал, а поэтому нужно взять за основу наших вычислений твердую валюту. Если я не ошибаюсь, американский доллар в восемьдесят седьмом году можно было купить за четыре рубля. По крайней мере в моем кругу знакомых практиковалось такое соотношение. Я мог бы посчитать твой долг из официального курса. Что там было, девяносто шесть копеек за доллар? Но это уж слишком жестоко. Итак, три тысячи рублей составят всего лишь семьсот пятьдесят долларов. Смешная сумма, правда? И ты обещал мне вернуть ее через полгода, плюс пятьдесят процентов. То есть в июле 1987 года твой долг равнялся уже, — Шульц потыкал кнопки калькулятора, — тысяче ста двадцати пяти долларам. Тоже смешная сумма. Но ты ее не вернул, оставил у себя. Может быть, ты думал, что я не вернусь из мест заключения. Это неважно. Важно то, что проценты продолжали накапливаться. Пятьдесят процентов каждые полгода. И что же мы имеем на сегодняшний день?

Шульц занялся вычислениями, а Резниченко зачарованно следил за движениями его тонких длинных пальцев.

— Ага, вот что: на июль 1996 года твой долг составил один миллион шестьсот шестьдесят тысяч долларов с центами. Но твой долг я еще увеличиваю на пятьдесят процентов за то, что ты доставил мне неприятные хлопоты. Ведь это справедливо? Вот такая математика. Повторяю: я мог исчислить наши финансовые взаимоотношения по официальному курсу, но мне тебя жалко. Итого, ты мне должен два с половиной миллиона долларов.

— Сколько? — прошептал Резниченко.

— Ты оглох от счастья? Вообще-то не я должен считать, а ты. Ведь это ты у нас бухгалтер, финансист и так далее. Но я вижу, что ты находишься в нерабочем состоянии. И я сам сделал твою работу и даже не прошу комиссионных. Я всего-навсего жду два с половиной миллиона долларов в течение десяти дней. Потом я потребую три миллиона семьсот сорок тысяч. Тоже в течение десяти дней. Наличными.

— Ты что, свихнулся?! — Резниченко наконец прорвало. Страх, давивший на него последние минуты, уступил место спонтанному возмущению наглым требованиям Шульца. — Тебя не было столько лет! Я думал, что ты умер, что ты уехал за границу! Откуда я знал!

— Извини за банальность, но это не мои проблемы, — покачал головой Шульц. — Тебе следовало позаботиться об этом раньше, долг есть долг. Через год, через два, через десять… И его надо отдавать.

— Но у меня нет таких денег!

— Я знаю, — кивнул Шульц, и Резниченко едва не завопил от радости, что старый знакомый все-таки повернулся к нему человеческим лицом. Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Я знаю, что у тебя нет такой наличности, — сказал Шульц. — Я вообще достаточно осведомлен о твоих финансовых делах. И я также в курсе, что твое имущество и вклады в банках тянут куда больше, чем на три миллиона долларов. Я же не изверг, я не требую деньги сию минуту. Я согласен ждать, но не больше десяти дней. Затем сумма увеличится. Время у тебя есть, обналичивай свои сбережения…