Сергей Гайдуков - Стреляй первым

Двое у стола с усмешкой наблюдали эту борьбу человека с сигаретой. Шульц негромко сказал:

— У меня просто нет времени с тобой нянчиться, а то бы я не пожалел и блока «Мальборо», лишь бы освежить твою память и прочистить твои заплесневевшие мозги. Хорошо, я помогу тебе. Хотя ты этого и не заслуживаешь. У меня отличная память на такие дела, помню все с точностью до минуты. Итак, 17 января 1987 года я, Шульц Феликс Эдуардович, встретился в кафе «Метелица» на Калининском проспекте с неким Резниченко Григорием Александровичем. Вышеупомянутый Резниченко, тогда еще товарищ, а теперь безусловно господин, воспользовался старым знакомством с товарищем Шульцем. А именно — соседством по двору на протяжении двенадцати лет. Товарищ Резниченко в те давние годы работал скромным бухгалтером на швейной фабрике. Но затем Григорий Александрович решил заняться индивидуальной трудовой деятельностью. И захотел создать свой собственный кооператив. Но вот беда — начального капитала у него не было. Да и откуда у бедного бухгалтера? И вот уже товарищ Резниченко встречается с товарищем Шульцем и просит у него в долг некоторую сумму. На раскрутку своего кооператива. Ни много ни мало — три тысячи рублей. На полгода. Конечно же, товарищ Шульц не мог отказать своему старому знакомому и по доброте душевной дал эти несчастные три тысячи, и проценты назначил смирные: пятьдесят процентов за полгода. Я бы мог и совсем без процентов одолжить. Если бы был сыном Рокфеллера. Но с родней не повезло, поэтому одолжил приятелю под проценты. А товарищ Резниченко не стал тогда возражать и с превеликим удовольствием взял деньги. И ведь на пользу пошли ему эти три тысячи: кооператив его процветал, свое материальное благополучие товарищ Резниченко улучшил и до сих пор продолжает улучшать. Из кооператоров Григорий Александрович со временем переквалифицировался в бизнесмены. Имеет недвижимость, как в России, так и за рубежом. Имеет вклады в иностранных банках. Имеет другие источники доходов. Да мало ли чего он имеет! Я не налоговая инспекция. Я не об этом. Короче, жизнь господина Резниченко удалась.

Как показалось в этот момент Григорию Александровичу, Шульц посмотрел на него с ненавистью. Но потом снова заговорил спокойным, ничего не выражающим голосом:

— Но есть в этой замечательной карьере господина Резниченко одна маленькая деталь. Совсем маленькая. При желании ее можно и вовсе не замечать. Как это и делал до последнего времени господин Резниченко. Но что же это за деталь, Григорий Александрович? Молчите? Тогда я сам скажу: а отдали ли вы свой долг, господин Резниченко? Те самые три тысячи рублей? Что скажете? То-то и оно!

— Но я же… — заикнулся было Резниченко, но Шульц его перебил:

— Конечно, конечно. Вы сейчас начнете перечислять уважительные причины. Что тут можно сказать? Они были, не пойду же я против истины. Но! Если бы господин Резниченко захотел на самом деле отдать долг, то он сумел бы это сделать. И никакие препятствия ему не помешали бы. Отсюда вывод — он не хотел отдавать долг. Да, господину Шульцу пришлось временно съехать из Москвы, поскольку он получил десять лет за валютные операции. За те самые валютные операции, на которых я заработал те самые деньги, что потом одолжил Грише Резниченко! И ты бы мог оценить трагизм моего положения, но ты этого не сделал…

Шульц взял из рук напарника новую сигарету и глубоко затянулся.

— Так что следующие четыре года я провел в местах с прохладным климатом. Мне там не слишком понравилось, и я не стал оставаться на весь срок путевки. Тамошнее начальство я не поставил в известность о своем отъезде, и они называют это «побег». В Москву я возвращаться не стал, оттуда меня бы снова отправили валить лес. А это мне уже так надоело… Пришлось обитать в иных странах. Ну а вот теперь я смог выбраться на свою историческую родину. Сменил фамилию — теперь официально меня зовут Фридрих Э. Кирхт. Но это не важно. Важно, что я здесь. Ты тоже здесь. И теперь я могу наконец задать вопрос, который мучает меня многие годы: где мои деньги?

— Хоть сейчас все… — торопливо заговорил Резниченко, но Шульц его не слышал, увлеченный собственным монологом.

— И вот я встречаю после десяти лет разлуки своего старого знакомого. Радостная встреча! Для меня, но не для моего знакомого, во всяком случае, на его лице я не вижу радости. Скажи мне, Гриша, для тебя это радостная встреча?

— Радостная, — невесело сказал Резниченко.