Александр Чагай - Каро-Кари

– Жетон есть? – Наткнувшись на непонимающий взгляд, полицейский досадливо хмыкнул: – Ах, да… – Выудив из кармана кругляш, опустил его в прорезь автомата, открыл дверь нужника. – Давай, засранец… – Он с интересом смотрел, как бедолага переминался с ноги на ногу, стараясь, не дай бог, не задеть грязной штаниной до блеска надраенный фаянсовый толчок. – Не робей. – Это было сказано снисходительно и беззлобно. Полицейский легонько толкнул пакистанца, и тот плюхнулся на кремовое сиденье. Был при этом настолько ошеломлен, что не успел заметить темного дула пистолета, из которого вылетела смертоносная пуля.

Камис был грязен, и пятно крови не бросалось в глаза. Убийца спрятал оружие, решив выбросить его в другом месте. Аккуратно закрыл ватерклозет, оглянулся. Вокруг никого, можно было не опасаться случайных свидетелей. Он и понятия не имел, почему ему дали такое задание – убить безобидного старика. Это его не волновало. Главное было в точности исполнить приказ.

Когда Ксан спешил на срочно созванное совещание у посла и уже собирался войти в центральный подъезд административного корпуса, его остановил Марат Логия.

– Есть результаты, – сказал он с таким видом, словно собирался приоткрыть завесу какой-то очень большой тайны.

– Прости, дорогой, – извинился Ксан, – мчусь к руководству. Твоя информация подождет пару часов?

Он тут же понял, что обидел Марата, который не переваривал снисходительного тона, а фамильярного обращение «дорогой» терпеть не мог.

– Не мне судить, – оскорбился Логия. – Я данные собираю, оценивают другие.

– Ладно тебе, ладно… Несколько секунд у меня есть. Отойдем в сторонку.

Они отошли за угол и остановились в тени развесистого дерева, с ветвей которого свисали крупные, но еще не вполне созревшие плоды папайи.

– Давай суть, а подробнее после доложишь. Что-то подозрительное в глаза бросилось?

– В «Ночхалле» работают, в основном, чеченки-беженки. Есть еще два-три мужчины, но не чеченцы, а пакистанцы. Организовывают бесплатные обеды, раздают палатки и одеяла бездомным, продукты… Их из ооновских организаций привозят, но еще и сами покупают… Всяких нищих и калек туда стекается немало, но трудно определить, имеют они отношение к боевикам или нет… Не заметил, чтобы Хамилла ездила на какие-то секретные встречи, ночью там… Правда, нельзя быть уверенным, я отвлекался на Идриса…

– А с ним что?

– С ним вообще никаких вопросов. Все открыто, официально. Деловые партнеры, переговоры в «Марриотте» или «Сирене» [22], вечерние приемы, шикарные весьма…

– Что значит «с ним вообще никаких вопросов»? – встрепенулся Ксан. – А с Хамиллой все-таки какие-то вопросы обозначились?

– С Хамиллой… – начал было Марат, но в этот момент из дежурки на улицу выскочил взволнованный комендант и, увидев Ксана, надрывно закричал:

– От посла звонили! Алексей Семенович, сам! Вас дожидаются! Что-то очень срочное! Просили поторопиться! Они уже в трубку ругаются! Пожалуйста!

– Все, бегу! Увидимся! – Ксан хлопнул Марата по плечу. – Прости, надо выяснить, что у них там стряслось. Потом договорим!

– Как угодно, – Логия надменно отвернулся, решив про себя, что больше он Ксану ни о чем напоминать не будет.

После того, как Старых ввел в курс дела всех присутствовавших, на совещание вызвали Сеню Модестова. Он вошел, потупился и застыл перед широким столом для заседаний, за которым расположились Харцев, Баширов, Старых, Ксан, Шантарский и Талдашев.

– Кто это принес? – Резидент помахал рукой, в которой было зажато изжеванное письмо Имтияза. Модестов мучительно соображал – хвалить его будут или ругать, и какое-то время «играл в несознанку»: мол, ничего не помню, ничего не знаю. Но фактами его приперли к стене, и юное дарование раскололось.

– Пак один старый передал. Вчера приходил.

– Внесли в книгу регистраций его данные?

– Нет, а надо было? Он же – только письмо передать…

– И ничего больше не хотел?

– Да обычную ерунду нес! – жалобно заныл Сеня, почуяв неладное. – Они ж все хотят посла или консула, деньги выпрашивают или бесплатную визу. Навидались мы этой публики…

– Вы, Модестов, как давно в атташе ходите? – перебил его Харцев.

Сеня уже проклинал себя за то, что сразу не швырнул письмо этого старикана в корзинку для мусора или еще лучше – в шреддер. Это было бы самое правильное. Тогда оно не попало бы на глаза Шантарскому, который притащился в консотдел и принялся проверять почту.