Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

Вместе с нашими следователями работали и американские журналисты. Снимал на камеру весь этот ужас молодой солдат по фамилии Фулер, впоследствии он станет известным режиссером, а его документальный фильм об освобождении военнопленных из концентрационного лагеря Stalag XIII, станет документальным доказательством о зверствах фашистов в лагерях для военнопленных, на Нюрнбергском процессе. Среди журналистов я заметил знакомое лицо. Ну конечно, ни одно серьезное событие не могло обойтись без Маккольма. Я направился в его сторону и окликнул по-русски,

– Мэг, дружище, забыл старых друзей, – шутливо проговорил я.

– Excuse me, – проговорил он по-английски.

– Маккольм, это же я, Вотька, опять не узнал меня, значит богатым буду, – со смехом сказал я.

– Володя, неужели это ты?, – широко раскрыв глаза, закричал Мэг от удивления.

Мы обнялись и стали тискать друг друга в объятьях.

Перебивая друг друга, мы задавали новые вопросы, не успевая отвечать на заданные ранее, задавали и отвечали. Немного успокоившись, перешли на нормальное ведение беседы, из которой я узнал, что Мэга направили сюда, как специалиста по Европе. Я, не вдаваясь в подробности, вкратце рассказал ему, что служу ординарцем. Хоть мы и были союзниками на тот момент, но все бойцы и командиры были предупреждены о соблюдении военной тайны. Может поэтому разговор особо не клеился. Но все равно нам обоим было приятно встретиться вновь. Напоследок, мы договорились о новой встрече, но на всякий случай, Маккольм дал мне свой Нью-Йоркский адрес, который я сохранил, а по привычке еще и запомнил.

Вот в таком состоянии, вызванных увиденным в лагере, и встречей старого знакомого, я возвращался в расположение медсанбата. Там продолжал лечение прокурор Никеенко. Маршрут проходил по дороге № 6, и в целом занимал чуть более двух часов. Проезжая через Крушовице, уже на окраине города, я увидел, как от одного из домов, бежит полураздетая девушка. Платье на ней было разорвана, волосы были растрепаны, и она не переставая просила о помощи,

– Hilf mir (помогите мне) – кричала она.

– Was ist passsier? (Что случилось?), – спросил я.

– Betrunkene Russin will mich vergewaltigen (пьяный русский хочет меня изнасиловать), – почти рыдая прокричала она.

– Hab kaine Angs (не бойся) – попытался я ее успокоить.

И в этот момент я увидел, как из дома выбегает мужчина, одетый только в сапоги и трусы. В руке он держал пистолет и размахивал им.

По всему было видно, что человек этот смертельно пьян.

Заплетающимся языком, он кричал,

– Держи эту немецкую сучку – .

Отдавать на растерзание этому безумцу беззащитную девушку, абсолютно не представлялось возможным, и я попытался утихомирить этого пьянчугу словами. Но он взбесился и, направив на меня пистолет, выстрелил. Моментально среагировав, я присев, ушел вправо, перекувыркнулся, и оказался прямо перед ним. От него разило, как из отхожего места. Я коротким ударом в кадык, отправил его в глубокий нокаут, и пока он падал, я успел вырвать из его руки пистолет. А из дома, по направлению к нам бежали два офицера с пистолетами в руках.

– Руки вверх, оружие на землю, – кричал один из них.

Другой кричал,

– На землю, лицом вниз – .

Я не стал геройствовать, и положив ТТ, лег на землю и раскинул руки.

– Кто такой, документы, – прокричал мне в ухо капитан, с малиновыми петлицами войск МГБ.

– Старшина Мехненко, ординарец прокурора 54 стрелковой дивизии, полковника юстиции Никеенко, – доложил я.

– Встать. Документы, – скомандовал все тот же капитан.

Я достал документы и передал их капитану. Тот внимательно изучил документы и вернул их мне.

– Что ты тут делаешь, и куда направляешься, – уже более дружелюбно проговорил он.

Я рассказал, по какому вопросу был в Карловых Варах и, возвращаюсь в расположение части.

– В общем, так, старшина, давай езжай в свою часть, и моли Бога, что бы наш шеф не вспомнил об этом происшествии.

– Ты, капитан, хоть намекни, куда я влип —, спросил я.

– Личный порученец Абакумова. Больше тебе знать не положено, – вполголоса сказал капитан.

– А с девчонкой что будет? – серьезно спросил я.

– Да хоть себе забери, – сказал капитан, и они со вторым офицером, поволокли безвольное тело порученца обратно в дом.

– Куда тебя отвезти, – спросил я по-немецки, и она сквозь слезы ответила,

– В Кладно, – сказала девушка.

Это было мне по пути. Через полчаса мы были в Кладно, я высадил ее там, где она указала. На прощанье она сказала, что ее зовут Ганка. Я пожелал ей, что бы берегла себя, и уехал.