Владислав Ахроменко - Закон-тайга

От погибшей машины валил нестерпимый жар, и охотник отступил на несколько шагов назад. Да если бы кто-нибудь и остался в кабине — его уже ничто и никто не смог бы спасти.

Неожиданно Амур, тихонько заскулив, вильнул хвостом и поднял на хозяина голову: это заставило того насторожиться.

— Что, Амурушка?

От погибшего вертолета в глубь тайги вели человеческие следы.

Беглецов было двое — один, как сразу же определил таежный следопыт, был побольше, покрупней, он бежал впереди; другой — поменьше, трусил за ним.

"За ними", — не раздумывая, решил Михаил и, бросив прощальный взгляд на некогда грозную машину смерти и разрушения, двинулся по следам…

Ему не надо было объяснять, чьи это следы: ориентируясь по снегу, он мог детально рассказать не только о росте и весе беглецов, но даже об их теперешнем состоянии.

А уж тем более — просчитать в голове примерный план их дальнейших действий.

Следы петляли между деревьями, уходили в глубину леса — теперь Каратаев знал наверняка: час, два, может быть, три, и он обязательно настигнет мерзавцев.

Амур также вошел в азарт — внезапно он прижал уши и зарычал…

— Ты слышал? — дернулся Малина.

— Чего там?

— Собака.

Даже несмотря на почти полную темноту, москвич заметил, как побледнело лицо Чалого.

— Где?

— Да вот… Послушай…

И точно — где-то совсем рядом послышался собачий рык — негромкий, но отчетливый.

— Точно.

— Может быть, волки? — не оборачиваясь, предположил Малинин.

— Да нет, это не волки…

Только инстинкт самосохранения удержал Малину от того, чтобы не закричать, не забиться в истерике.

— Менты?

— Менты, наверное, — наконец-то взял себя в руки Астафьев.

— Прочесывают? — Рот москвича от испуга полураскрылся.

— Прочесывают, — успокоил его подельник. — Так, или ты сейчас бежишь изо всех сил, или я тебя тут бросаю… Понял? — Страшный шепот блатного пробирал Малинина так, что он, так и не закрывая рта, безропотно проследовал за Чалым.

Астафьев, местный житель, прекрасно знал, как правильно уходить от подобного преследования: остановившись, он вывернул карманы и, найдя там несколько раскрошенных «беломорин», аккуратно, чтобы не развеять по ветру драгоценный табак, насыпал крошку в глубокие следы — и в свои, и в Малинины.

Конечно же, можно было поступить куда проще: оставить Малину тут — пока менты занимались бы им, Чалый успел бы выкроить несколько драгоценных, спасительных минут, попытаться уйти еще дальше.

Можно было поступить и того проще: разойтись в разные стороны.

Но оставаться в дикой заснеженной тайге одному, без еды…

Нет, «коровой», в этих страшных условиях воистину священной, нельзя было жертвовать ни при каких условиях.

— Малина, давай, давай; — горячо шептал Чалый, — быстро, быстро…

Москвич и без понуканий бежал из последних сил — недавний рык ментовской собаки будто бы удесятерил его силы.

Меховой треух сбился на лоб, по которому катился грязный пот, зоновский клифт был расстегнут — беглец не обращал на это никакого внимания.

— Давай, давай…

Неожиданно в темноте послышалось близкое журчание воды, и у Чалого мелькнула спасительная мысль, как укрыться от преследования, тем более что теперь задача немного упростилась: урываться надо было не от собак с их чутким обонянием, а от ментов, обоняние которых большой остротой не отличалось.

— Так, давай сюда, — свистящим полушепотом приказал он Малине.

— А?..

— Да давай же… — Держа себя в руках из последних сил, скривился Чалый.

Он подтолкнул обезумевшего от страха москвича вперед — под небольшим обрывом протекал никогда не замерзавший ручей.

— Прыгай!..

— Да я… утону… — пробормотал Малина, — я плавать не умею…

— Идиот, там воробью по хер, не утонешь! — осклабился Астафьев.

— Зачем?

— Плавать буду учить… Потом на море поедешь… А ну, прыгай, твою мать, или я тебя сейчас своими руками утоплю!..

Угроза подействовала — москвич, обдав заледеневший берег мириадами брызг, свалился в воду. Следом за ним туда сошел и Чалый…

Они шли против течения минут двадцать, дрожа и матерясь от холода, но теперь, по хитроумному замыслу опытного блатюка, следы никак не могли вывести на них поганых ментов…

Наверное, Чалый зря израсходовал на собаку остатки табака: не таким псом был Амур, чтобы потерять след, и вскоре он вывел своего хозяина к обрыву.

Каратаев, выйдя к незамерзающему ручью, остановился: следы упирались в берег.