Владимир Колычев - Тюрьма, зачем сгубила ты меня?

– Зато она вас знает. Более того, есть материалы видеозаписи, где зафиксирован факт насильственного овладения…

– Видеозапись? Она что, записывала все на камеру?

– Да, случайно в комнате, где происходило насилие, оказалась видеокамера.

– Случайно – видеокамера? Случайно – включенная? Случайно –направленная на постель?

– Именно… Итак, вы не отрицаете, что имели близость с гражданкой Патрикеевой.

Вадим решил, что не имеет смысла отпираться. Так только можно было усугубить свое положение.

– Близость?! Близость имел. Но я ее не насиловал. И не в девяносто третьем она родилась…

– А в каком?

– Ей этим летом девятнадцать будет.

– Нет, ей этим летом будет пятнадцать, – уничтожающим взглядом посмотрела на него дознаватель.

– Но она сказала, что ей будет девятнадцать… И я ее не насиловал…

Вадим уже понял, что пропал. Сонька спровоцировала его на секс по принуждению; навязала ему игру, которую он – на пьяную свою голову – принял. И любой, кто наблюдал за их постельными буйствами со стороны, мог решить, что Вадим брал проститутку силой. А дознаватель имела возможность наблюдать за этим, не важно, что в режиме видеозаписи. И ей сейчас решать, возбуждать против гражданина Коваля уголовное дело или нет…

– Расскажите это кому-нибудь другому, – презрительно усмехнулась женщина.

– Понимаете, это была игра.

– Не понимаю.

– Я похоронил своего друга, мы поминали его допоздна, потом я поехал домой, на такси. Я ж не знал, что таксист окажется сутенером… В общем, он сказал, что девочка есть, в смысле проститутка. Сказал, что ей девятнадцать лет, а выглядит на четырнадцать. Я и повелся, как осел…

– Как зовут таксиста? – будничным тоном спросила дознаватель.

– Не знаю, – в растерянности часто заморгал Вадим.

– Ну, вот, а говорите, таксист был…

– Но ведь он был! И проститутка была! Улица Тургенева, дом восемь, квартира шестнадцать…

– Да, по этому адресу и живет гражданка Патрикеева. И проституцией она не занимается.

– Вы в этом уверены?

– Да, – отрезала дознаватель.

– Вы наводили о ней справки?

– Да.

– А когда поступило заявление?

– Вчера.

– И много можно узнать о человеке за день?

– Если очень захотеть, то можно… Я знаю, что Софья – сирота, живет с бабушкой.

– Не было никакой бабушки!

– Не было, потому что она в больнице. В очень тяжелом состоянии…

– Так, и как я оказался у них дома?

– Вы ворвались к ней домой, силой овладели несчастной девушкой…

– Бред.

– И за этот бред вы сядете лет на десять, как минимум…

Вадим крепко зажмурил глаза, ладонями сжимая виски. Ему нужно было сосредоточиться, склонить чашу правосудия в свою пользу.

– Если можно, давайте сначала, – решительно выдохнув из легких воздух, сказал он. – Мне сказали, что Софье девятнадцать лет. Если ей четырнадцать, значит, меня обманули. А то, что было снято на видеокамеру, это всего лишь игра.

– Игра в насилие? – уточнила дознаватель.

– Да… Всего лишь игра.

– Если это игра, то исключительно с вашей стороны. Таково мое мнение!

– А мое мнение вы не хотите выслушать?

– Нет. В своих суждениях я опираюсь на факты.

– Я понимаю, факты против меня. Но вы же знаете, в какое время мы живем. У Софьи болеет бабушка, ей нужны деньги на лечение и вообще…

– И что? – перебивая его, хлестко спросила женщина.

– Ну как что? Она подала заявление, я заплачу ей деньги, и она его заберет. На это и расчет.

– Я говорила с ней. Ей не нужны деньги. От вас она ничего не возьмет.

– Да нет, это подстава! – запаниковал Вадим. – Типичная подстава, как вы этого не понимаете!

– Не понимаю.

– Но вы должны понять… У меня жена, дети, я не могу садиться в тюрьму из-за какой-то проститутки!

– Софья не проститутка, в этом я вас поправлю. А в другом – нет. Вы действительно сядете в тюрьму. Пока не возбудят уголовное дело, пока не предъявят обвинение, вы будете находиться в изоляторе временного содержания. А потом вас переведут в следственный изолятор…

Вадим снова зажмурился пытаясь сконцентрировать мысли в поисках спасательного круга.

– Но ведь уголовное дело еще не возбуждено, – заговорщицким тоном сказал он.

– Нет, но все впереди, – в едкой насмешке повела бровью дознаватель.

– А если мы договоримся с вами?

– То есть?

– Я уже понял, что мне не выкрутиться.

– Значит, осознали свою вину.

– Нет, просто слишком все хитро напутано… Дайте мне время, и я договорюсь с Софьей. Она заберет заявление.