Сергей Самаров - Убойная позиция

– Они друг другу враги... – объяснил капитан Рудаков, хорошо изучивший перед операцией обстановку в районе. – Они сами друг друга уничтожат... Не торопись... Рассказывай о спектакле... Мы успеем сориентироваться...

– Разговаривают... – комментировал прапорщик Родионов. – Сели на камушки... Настороженно... Саидулюкаеву трудно садиться, нога мешает... Это у него последствия ранения?

– Нет, от рождения хромой... Как ведут себя другие бандиты?

– Парни Саидулюкаева эмиров окружили по большому диаметру. Парни Дадашева не высовываются, держат первых на прицеле... Похоже, Саидулюкаев надеется договориться, иначе он не пришел бы так открыто... Это слишком неосторожно...

В неосторожность всегда осторожного и потому до сих пор живого Саидулюкаева капитану Рудакову не верилось.

– Я думаю, и к тому и к другому поступил если не приказ, потому что подполковник Тамирханов ими не командует, то просьба, призыв к совместным действиям... Я не удивлюсь, если местные менты вскоре присоединятся к этой компании. Посмотри назад... Проверь тропу...

Прапорщику Родионову потребовалась чуть ли не минута, чтобы переставить винтовку в другую сторону, установить ее так, чтобы ствол «не гулял», и найти в прицеле тропу.

– Вот, товарищ капитан, у вас нюх на ментов, как у старого уголовника... Показались... Идут осторожно... Человек тридцать... Это уже точно – менты...

– Тридцать человек – это много... Подполковник, похоже, со всего района силы собрал. Какая дистанция?

– Все та же... Около пяти километров... Мой дальномер такую дистанцию не определяет. У него максимальный расчет на три с половиной тысячи метров. Поэтому прикидываю на глазок... Стрелять сейчас смысла нет...

– Я понял... Они не успевают... Возвращайся к первым группам... Что там?

Еще минута ушла на возвращение прибора в предыдущее положение. Наушник доносил кряхтение прапорщика при развороте на сто восемьдесят градусов.

– Беседуют. Мирно...

– Разговорчивые... Тридцать сзади... Четырнадцать впереди... Это не слишком много? – скорее сам себя, чем прапорщика Родионова, спросил капитан Рудаков.

Но ответил прапорщик, и ответил охотно, словно на своем настаивал:

– Я о том, командир, и говорю... Один выстрел в любого из эмиров – и они друг друга перебьют... Подумают, что начались разборки... И я со стороны помогу... Путь будет свободен...

Самурай усмехнулся.

– Пощади врага своего... Нам не нужен свободный путь... Хотя чуть-чуть себя обезопасить тоже не мешает... Всех не убивай... Начни с эмира, который тебе меньше нравится... Если есть у них снайпер, снимай его тоже... Чужие снайперы в деле лишние люди... Нам не должны мешать с дистанции... Оставь человека четыре... Они нам помехой не будут, но видимость погони создадут... Работай...

– Хорошо, я сейчас подумаю, как вызвать аплодисменты...

Любопытство человеческое можно разве что с чесоткой сравнить. Оно покоя никогда и никому не даст. Посмотрев с края площадки, где отряд устроился на отдых, и убедившись, что оттуда ничего за скалами не видно, а чтобы увидеть, необходимо больше половины склона пройти, капитан Рудаков сначала сам прилег на траве, вытянул руки и ноги крестом, приняв наиболее способствующую отдыху организма позу. Потом, не выдержав и минуты, сел и спросил в микрофон:

– Саня, что там? Придумал что-то?

Самурай отсутствием воображения никогда не страдал. Картина перед глазами вставала ясная, но хотелось и комментарий к происходящему услышать.

– Они разговаривают... Кажется, заканчивают... Саидулюкаев ко мне спиной стоит... Если я убью его, его парни начнут стрелять в парней Дадашева, и наоборот. Будет взаимный разговор на языке автоматов. Я определил снайпера и передового наблюдателя. Их тоже уберу... О ком-то парни Саидулюкаева позаботятся, но многого они не сделают... Они не прикрыты, и их быстро положат...

– Работай... Как закончишь, расскажи...

Прошла еще пара минут. Самурай не ложился, дожидаясь сообщения прапорщика. Наконец снизу, издали, послышалась отдаленная, едва различимая, тем не менее активная автоматная стрельба. Выстрелов Родионова вообще слышно не было, хотя находился он близко. Глушитель на его винтовке еще раз доказал свое качество.

– Саня...

– Я отработал... – казалось, прапорщик задыхался и вот-вот готов был застонать. По крайней мере, самую простую фразу произнес он так, будто был на последнем издыхании.

– Что с тобой? Ранен? – обеспокоенно спросил Самурай.

– Хуже... – Голос у Родионова стал сиплым, севшим, будто сорванным истеричным криком. – Никогда не думал, что из танковой пушки можно сделать снайперскую винтовку. Пуля с керамическим наконечником отрывает руку и голову... Ни одна пуля с крестовым запилом [11] так не бьет... Я испугался этих выстрелов не меньше, чем боевики...