Сергей Зверев - Жиган против банды

– Я скоро, – пообещал Митя, выбираясь из салона. – Только отгоню свою тачку на стоянку.

Миновав дорогие машины, он подошел к старому замызганному грязью «Форду», вытащил из кармана ключ и открыл дверцу.

В этот момент раздался оглушительный взрыв, а на том месте, где только что стоял автомобиль Мити, взвился огромный сноп огня…

Некоторое время Константин смотрел прямо перед собой, пытаясь понять: что же все-таки произошло? Через несколько мгновений до него начал медленно доходить смысл происходящего. Кто-то заложил в автомобиль журналиста взрывное устройство, которое сработало сразу, как только Митя забрался в салон. Сработало с огромной силой, и маловероятно, что журналист остался жив.

«Еще одна смерть, – констатировал Константин, и тут же у него в голове, словно потревоженный улей, зашевелились предположения: – Неужели Митя был прав и его коллегу застрелили по чистой случайности?.. Убедившись, что убили не того, кого следовало, киллеры вернулись и исправили ошибку. Все возможно, все возможно, тем более что доказательства налицо, – Константин повернул голову в сторону горящей машины. – Нет, я не должен оставаться здесь. Через несколько минут сюда приедет милиция, а у меня нет ни времени, ни желания выступать в роли свидетеля. Мне необходимо срочно связаться с генералом Клебаничевым и сообщить ему, что операция близится к концу. Осталось только отыскать убежище сектантов и вывезти оттуда девушку… Да, вывезти немедленно, потому что ее может постигнуть участь Мити».

Машина завелась легко, и Константин не спеша, дабы не привлекать внимания, выехал из переулка. Свернул направо, с силой надавил на педаль газа, на всякий случай бросив короткий взгляд в зеркало заднего вида.

Убедившись, что его никто не преследует, он вздохнул с облегчением.

«Значит, промежуточная цель – поселок Святово. Но вначале надо заехать в мастерскую и захватить кое-что из арсенала. Даже если в лесной глухомани собрались только раскаявшиеся грешники, иметь при себе оружие не помешает. Мало ли что может произойти по пути. Или когда я вместе с девушкой буду возвращаться назад… Да, не забыть бы предупредить генерала».

Но, к огромному разочарованию Константина, он так и не смог связаться с Клебаничевым в ближайшие полчаса – номер его сотового не отвечал.

В семнадцать тридцать Панфилов пересек Московскую кольцевую автодорогу и, решив, что позвонит генералу по дороге, направился по Ярославскому шоссе в сторону Сергиева Посада.

– Все это происходит, когда однажды ты вдруг начинаешь понимать, что уклад жизни, суждения людей твоего круга и твои собственные мысли лишь глубже закапывают тебя в твою яму. Прежний твой опыт и знания уже не в состоянии даже на шаг продвинуть тебя к истинному пониманию вещей. И тогда душа начинает искать возможности иного рода, которые помогли бы ответить на вопрос: «Кто я есть и к чему все это»? – Отец Василий пристально посмотрел в глаза своей новой подопечной. – Ведь и тебе пришлось пережить такие мгновения?

Та, потупив взгляд, молча кивнула.

– Этого не надо стыдиться и бояться, – отец Василий по-дружески улыбнулся. – Каждый из людей хотя бы раз в жизни пребывает в подобном состоянии. Но в отличие от тебя не каждый способен понять, что эти мгновения ниспосланы богом, который тем самым пытается приподнять завесу пред нашим взором и указать, насколько пагубным путем мы следуем. Как раз в тот момент, когда отчаяние достигает предела, и нисходит истинная милость господа. Это похоже на сцену, изображенную на плафоне Сикстинской капеллы, где руки, божья и человеческая, вот-вот соприкоснутся. «Ну, протяни же руку… услышь мой голос…» – говорит он.

Из груди девушки вырвалось едва слышное:

– Да…

Внезапно она вздрогнула, как будто испугавшись собственного голоса, и робко подняла на отца Василия глаза. В них читалось смятение.

– Не бойся себя, дитя мое, – успокаивающим, слегка сипловатым баритоном продолжил отец Василий. – Ведь твой голос идет от сердца. В нем нет фальши. Я чувствую это. Он сродни чистому источнику. Так почему же ты боишься этой чистоты? А-а-а, понимаю… Наверное, тебя, как и многих других, с самого детства пытались отучить и отлучить от этой божественной чистоты, подменяя истинные ценности фальшивыми, придуманными людьми.

– Меня всегда пугала мысль, что я никогда не смогу сказать другому человеку о том, что действительно думаю, что чувствую, что творится у меня в душе, – робко призналась девушка. – Всю жизнь меня учили лицемерить… Но я не хочу больше так жить. Именно поэтому я здесь. И пусть это решение внезапное, но оно твердое…