Сергей Зверев - Матросы «гасят» дикарей

Ничего подобного Глеб в жизни не видел, хотя путешествовал и по южным странам.

Этот вид, похоже, относился к эндемикам, у птиц были желтые головы, отдаленно напоминающие голубиные, фиолетовые вытянутые клювы, загнутые вниз. Тушки – словно шубки. У одной бордовая, у другой – махровый насыщенный кумач. Хвосты красиво свисали, невероятно густые, метровой длины, переливающиеся всеми цветами спектра… «Райские птицы!» – подумал про себя Глеб. Они сидели рядом, словно попугаи-неразлучники, одна склонила голову влево, другая вправо, и пристально смотрели на проплывающий под хвостами странный предмет…

Эти паршивки отвлекли внимание! Место для засады было выбрано идеально!

Противник действовал слаженно и грамотно в гробовом молчании. Двое подплыли сзади, вскарабкались на корму, двое спрыгнули с глиняного обрыва на палубу, и все накинулись одновременно!

Такого хамства никто не ожидал! Сработал фактор внезапности, офицеры растерялись.

Каждый из атакующих знал свою цель. Дюжие, мускулистые, в оборванных теннисках, раскрашенных в камуфляжные тона, у них не было никакого оружия, но они свято верили в действенность внезапности и кулаков. «Морские котики» – пропащие души!

Налетели, как ураган, молотя кулаками налево и направо. Вконец озверевший Стюарт Мэрлок, бешеный, утробно рычащий, набросился на Глеба, и тот, к стыду своему, не успел развернуть пистолет. Опомниться не успел, как оружие вылетело из рук, обезумевший бык схватил его за грудки, и Глеб почувствовал, как палуба уплывает из-под ног. Он заорал с нарастающей обидой в голосе. Страшная пасть разверзлась перед глазами, его швырнули обратно на палубу, и стальной кулак уже летел в лицо.

Глеб дернул головой, ухо вспыхнуло, как будто в него воткнули раскаленную кочергу. Но устоял, ударил в челюсть и попал, но такую челюсть и кувалдой не пробить.

Стюарт Мэрлок дернул головой, хищно осклабился, дескать, эх, мальчишка!

Бросились одновременно, Глеб пригнулся, нырнул под руку, ударил локтем в бок и почувствовал, как вслед за ухом вспыхнуло правое бедро. Да так и инвалидом можно остаться! Снова сбились, как два непримиримых волкодава, не обращая внимания на боль, рычали, газовали, отвешивали плюхи, каждая из которых могла бы завалить быка! Из носа снова текла кровь. Скользящий удар по скуле противника не прошел задаром, костяшки кулака порвали кожу, и с физиономии Мэрлока сочилась кровь, как из дырявого крана… А в округе – полная дичь! Рыжий «котик» с плоской мордой и залысинами, он спрыгнул с обрыва вместе с Мэрлоком, навалился на Семена, который не успел выстрелить, и, плотоядно хохоча, валял его по палубе, колотил по почкам.

Семен терпел, тужился, но его зажало, как в тисках, глаза вываливались из орбит, скрипели зубы. Поскользнулся Становой, он пальнул из штурмовой винтовки, но только мимо кассы, и проворный латинос по имени Мигель, скользкий, мокрый, ускользающий из рук, прыгнул прямо на него, ударил несколько раз по ушам, ввергая в прострацию. Повалил, оседлал, но ненадолго. Злобному блондину по имени Кенни крупно не повезло, он поскользнулся на трубе, а когда утвердился на своих двоих, ему уже скалился в физиономию взбешенный Антонович, мог бы выстрелить, но почему-то не стал, треснул по скуле прикладом, и блондин покатился, врубившись хребтом в обшивку надстройки. Начал извиваться, застонал. А Антонович уже летел на подмогу Становому, которого окучивал смуглолицый американец. Пнул в хребтину, сбрасывая с товарища. Становой вскочил, взбаламученный, дезориентированный, но разобиженный на весь белый свет, погнал латиноса тяжелыми зуботычинами к борту. Но и тот в долгу не оставался, умудрялся отвечать, дважды врезал спецназовцу по животу.

Семен ухитрился перевернуться лицом вниз, забросил ногу противнику за голову, поумерив его прыть, сдавил горло, а там подоспел и Антонович с огрызком ржавой трубы, отоварил широколицего по спине с молодецким замахом. Тот с воплем покатился по палубе, но как-то извернулся, махнув ногой, и злорадно гогочущий Шура, меняясь в лице, треснулся хребтиной о скользкий настил…

Это было какое-то клиническое помешательство. Мэрлок опять летел на Глеба, широко расставив ноги, брызгая слюной, а у того уже не было сил, чтобы остановить этого взбесившегося вепря. Он рухнул командиру «котиков» под ноги, а тот неважно видел и плохо думал, споткнулся… и Глеб завыл от разламывающей боли, когда эта туша чуть не раздавила ему позвоночник. Они вставали, как тяжелораненые, шатались, блуждали глаза, не концентрируясь на цели. Зверская усталость гнула к земле. Про оружие, лежащее на палубе, давно забыли, настоящие мужчины выясняют отношения только кулаками. Снова сходились, бодались лбами, наносили удары, уже не причиняющие вреда здоровью. Разошлись, уставились друг на друга с испепеляющей ненавистью. Сил лупиться больше не было, вставали плечом к плечу, «стенка» к «стенке».